Яцек Пекара - Меч ангелов (ЛП)

Порою названия дворов могли бы даже обмануть чуть более простодушного наблюдателя. Например, трактир "Под разъярённым львом" был назван не в честь хищной заморской бестии, а в честь господина барона Сапинди, печатью которого был красный лев на белом поле, и который имел привычку разносить спьяну каждый кабак, в котором он на тот момент очутился. Владельцы, в конечном итоге, не оставались слишком недовольны, поскольку господин барон имел весьма тяжёлый кошелёк и щедро возмещал ущерб.

Так или иначе, на Алоиса Пимке мы натолкнулись именно в "Грудастой актрисе", где на момент нашего прибытия он блевал под стол, что для его компаньонов, судя по всему, не имело никакого значения. Трактир был переполнен до предела возможности и насквозь пропитан вонью, в которой мешалось все: вонь горелой еды, вонь рвоты и разлитого пива, пропотевших тел и нестиранной одежды. Мои несчастные ноздри были уязвлены от самого порога, но я только вздохнул, потому что должен ведь был отрабатывать гонорар Лёбе. В конечном итоге, по опыту я знал, что даже самое чувствительное обоняние как-то в конце концов привыкает к отталкивающим запахам, и человек может выдержать, даже если его окунуть в свиной навоз (конечно, если не захлебнётся). Ах, бедный Мордимер, чего ты только не переносишь, чтобы заработать на глоточек воды и корочку хлеба?

– Я уже ухожу! - крикнул мне в ухо Риттер, перекрикивая царящий в комнате гам.

– Идите, идите, - ответил я. - Встретимся завтра, и я отдам вам остальные деньги.

Я не имел понятия, получу ли хоть что-то за деньги, обещанные драматургу, но ведь с чего-то нужно было начать, и Пимке мог стать ступенькой, которая приведёт меня к Швиммеру. Я протолкнулся через толпу и мимоходом сбросил со стула седого карлика, сидящего рядом с Пимке. Карлик упал под стол и свернулся там в клубок, мгновенно засыпая, устроив голову на моих сапогах. Я лишь надеялся, что он не заблюет мне обувь. Тем временем Алоиса Пимке вырвало в последний раз, и он распрямился, болезненно морщась и обтирая рот рукавом. Я заметил на этом рукаве засохшие жёлто-зелёные пятна, видимо, остатки последствий их предыдущих посиделок.

– Не пош-ш-шло, – выдавил он, и его снова вырвало.

Приятель Швиммера был человеком, к которому в совершенстве подходило определение: никакой. Лицо и фигура, недостойные запоминания, один из тысяч ничего не значащих жителей Хез-Хезрона. Светлые, немного редкие волосы, бледное лицо, покрытое пятнами прыщей, курносый нос и слезящиеся глазки. И теперь эти глазки озирали меня с чем-то наподобие неуверенной заинтересованности.

– Йоргус? – спросил он, опасно раскачиваясь. – Это ты, Йоргус?

Я поддержал его за локоть.

– Твоё здоровье, братан! - Я широко и тепло улыбнулся.

– Пс-ставь кружку, Йоргус, – пробормотал он.

Ни царящий в помещении гвалт, ни состояние Пимке не оставляли мне иллюзий, что я смогу спокойно поговорить о Швиммере.

– У меня осталось немного денег, - крикнул я ему в ухо. - Пойдём к шалавам?

– Ш-ш-лавы? – Обрадовался он – Идём!

Он сорвался с места так резко, что я должен был его поддержать, чтобы он не упал на стол. Самому столу ничего бы, правда, не сделалось, поскольку владелец разумно поприбивал все ножки к полу, но я не хотел рисковать, что мы обратим на себя внимание других пирующих. Хотя в этом трактире нужно было разве что ввести в комнату слона, чтобы вызвать чей-либо интерес.

Как-то мы пробрались к выходу, а я был должен не только пропихиваться в толпе, но и тащить за собой Пимке, ноги которого никак не хотели успевать за остальным телом. В конечном итоге, мы вышли за порог, на свежий воздух. Если, конечно, свежим воздухом можно было назвать царящую во дворе вонь мочи и кала, поскольку гости обычно справляли свои телесные надобности здесь же, за порогом.

– Девки, девки, мы идём к девкам, - похвастался Пимке проходящим рядом мужчинам.

Рыжебородый худой человек с лисьим лицом и неожиданно трезвыми глазами обернулся в нашу сторону.

– А может, давайте с нами? - предложил он радушно. - Я знаю одно милое заведение...

– Двигай, братан, в свою сторону, - сказал я холодным тоном – Коли горя не ищешь.

Он потянулся к поясу, вероятнее всего, за ножом, но прежде посмотрел мне в глаза, и что-то в моём взгляде заставило его передумать. Он отступил на шаг.

– Пусть себе идут, - бросил он своим товарищам, которые уже начали нами интересоваться.

Я слегка улыбнулся ему, ибо я любил людей, у которых инстинкт самосохранения просыпался в нужный момент и брал верх над амбициями. Кроме того, я не имел желания оставлять за собой трупов, ибо Господь наделил меня способностями и силой не для того, чтобы я употреблял их в кабацких драках. Однако, так или иначе, Алоис Пимке не был способен ни на что, кроме путания под ногами, валяния в грязи и бормотания: "хде ж эти девки, Йоргус"? Исходя из этого, я решил дотащить его до гостиницы "Под быком и жеребцом". Естественно, я не намеревался делить с ним мою скромную комнату, ибо, невзирая на то, что я по натуре достаточно великодушен, счёл это проявлением чрезмерного милосердия. Я надеялся, однако, что Корфис закроет Алоиса на складе или подвале, где я смогу спокойно допросить его на следующий день, когда он уже немного протрезвеет.

Корфис был не слишком рад, когда я вынудил его превратить свой склад в камеру для Пимке. Ворчал что-то вроде: "мало у вас подвалов в Инквизиториуме, чтоб забирать ещё и мой погреб?", но я пропустил его брюзжание мимо ушей. В погреб я вошёл лишь около полудня следующего дня, поскольку хотел отоспаться после утомительного вечера. Как оказалось, Алоис Пимке тоже ещё спал, прислонившись к каким-то доскам, и я заметил, что он человек весьма удачливый, ибо, по моему мнению, только счастью он был обязан тем фактом, что не выколол себе глаза об любой из торчащих гвоздей. Но также очевидно, что счастье могло быстро от него отвернуться, если ответы, которые он даст на мои вопросы, не покажутся мне удовлетворительными.

Я поставил лампу на пустую бочку из-под масла (в погребе, правда, были крошечные окошки, расположенные чуть выше поверхности земли, но они были тщательно заколочены) и разбудил Пимке пинком по рёбрам. Он застонал и затрепетал веками. Потом свернулся в комок и захрапел. К счастью, предвидя подобное развитие ситуации, я принёс с собой ведро холодной колодезной воды, и теперь выплеснул его содержимое на Алоиса. Он заорал и вскочил на ноги, раздирая себе при этом щеку об торчащий из доски гвоздь. Что ж, похоже, он не был настолько везуч, как мне сначала показалось.

– Х-хто тут?! – крикнул он, поводя вокруг бесчувственным взглядом, который в конце концов достиг и меня. - Я тебя, курву, сейчас… - прибавил он яростно, когда увидел ведро в моих ладонях, и, следовательно, догадался, что именно я был виновником его холодного купания.