Мэри Герберт - Темная лошадь

Плащ не являлся чем-то необычным, его имел каждый мужчина степного клана. Но только один маленький клан, Корин, носил кроваво-красные плащи. По сообщениям недавних вестников этот клан был полностью вырезан всего двенадцать дней назад. Что-то в этом событии наводило на мысли о колдовстве.

Кто был этот юноша, который носил плащ уничтоженного клана и ехал на хуннули?! Даже в сказках, рассказываемых бродячими певцами, не говорилось о том, чтобы юноша смог приручить дикого хуннули, особенно такого великолепного, как эта кобыла. Она блестела, словно покрытое черным лаком серебро, и ступала пружинисто с настороженной гордостью боевой лошади. На ней не было нарядной сбруи, да она бы и не допустила этого. Окружавшие их люди ничего не могли поделать и были поражены тем, что юноша, еще даже не воин, сумел завоевать дружбу такой, как она. Уже одно это стоило того, чтобы об этом говорили.

К тому времени, как три всадника достигли круглой площадки для общих собраний перед холлом верода, большинство членов клана уже ожидали их здесь. Юноша и его сопровождение спешились. Не было произнесено ни слова, и тишина была гнетущей. Из арочного входа в холл показались пятеро воинов с обнаженными мечами и в золотых плащах с разрезами на спине и жестами указали юноше на вход. Они забрали его меч и мешок и кратко приказали предстать перед вождем. Сопровождавшие юношу стражи следовали за ним.

Хуннули перебирала копытами на одном месте и угрожающе всхрапывала на окружающих ее людей. Они быстро ее поняли и оставили в полном одиночестве. Люди собрались в шумно переговаривающиеся группы и терпеливо ожидали результатов встречи.

В отличие от зимних лагерей многих других кланов, Хулинин Трелд был основан несколько столетий назад. Поколения Хулинина возвращались к естественной защите долины, пока она постепенно не превратилась для клана в символ дома. Для полукочевого народа долина была олицетворением устойчивости и постоянства, поселением, в которое они могли возвращаться из года в год. Гордость за свой дом послужила причиной тому, что, согласно древним традициям лагеря, Хулинин выстроил постоянное помещение для советов клана, сооружение, которое уцелело бы до тех пор, пока отзвук удара последнего копыта был слышен в долине.

Пещера для холла была вырыта в склоне высокого холма неподалеку от водопада реки Голдрин. Часовые, стоящие по сторонам массивного арочного входа, могли видеть через площадь все становище, распростершееся, подобно замершему оползню, по дну долины. Над входом колыхались на ветру золотые знамена клана Хулинин.

Главный зал холла простирался вглубь холма. В два ряда по длине зала располагались деревянные колонны, доставленные с гор. На каждой колонне горели вставленные в железные скобы факелы, а с потолочных балок свисали, раскачиваясь, золотые лампы. В большом каменном очаге в центре зала горел огонь. Языки пламени трепетали в тщетных попытках последовать вслед за дымом в вентиляционные отверстия. Столы на козлах, редкость в лагере, были составлены вдоль стены, готовые к пирам и празднествам, за ними стояли несколько бочек с вином и медом. На побеленных стенах висели гобелены ручной работы и захваченное в битвах оружие.

В дальнем конце зала на возвышении из темного камня сидел вождь. Он внимательно следил из-под полуопущенных век своими темными глазами за представшим перед ним незнакомцем. Позади него полукругом стояли его личные охранники, члены хитгарда. Люди с трудом раздвигались, когда юноша проходил среди них. Сэврик мог ощущать их гневное возбуждение. Ничего удивительного, что им было не по себе, они все были встревожены слухами о колдовстве и ужасах резни в Корин Трелд. Прежде кланы не сталкивались ни с чем подобным. Отзвуки этого ужасного деяния никогда не смогут угаснуть, и одни боги ведают, какие еще потрясения сулит им появление этого юноши.

Сэврик скрывал свои опасения относительно юноши, но он видел, что остальные были настроены откровенно подозрительно. Даже сын Сэврика Этлон, стоящий по правую руку вождя, наблюдал за юношей с нескрываемой настороженностью.

В четырех шагах от вождя юноша преклонил колени и поднял в приветствии левую руку:

— Приветствую тебя, лорд Сэврик. Я доставил тебе поклон от моего умершего отца, — произнес он сильным низким голосом.

Сэврик слегка сдвинул брови и наклонился вперед.

— Кто твой отец, юноша? Кто приветствует меня из могилы?

— Датлар, вождь исчезнувшего клана Корин.

— Мы слышали о трагедии, постигшей этот клан. Но кто ты, и как случилось, что ты выжил, если ты действительно сын Датлара?

Габрия почувствовала острую боль. Она ожидала, что вопрос о том, как она осталась в живых, будет задан, но так и не смогла отвечать на него без острого чувства вины. Она опустила голову, чтобы скрыть свое пылавшее от стыда лицо.

— Ты болен? — резко спросил Сэврик.

— Нет, лорд, — ответила Габрия, по-прежнему опустив глаза. — Мои глаза не привыкли к полумраку этого зала. — По крайней мере, это было правдой. После яркого утреннего солнца ей было трудно что-либо рассмотреть в темноте зала. — Моя величайшая вина в том, что я остался в живых. Я — Габрэн, младший сын Датлара. Я заблудился в тумане, когда охотился в горах на орлов.

— Туман? — сардонически прервал ее Этлон.

Ропот изумления и скептицизм наблюдающих за разговором воинов усиливали его недоверие.

Габрия пристально взглянула на Этлона, впервые ясно разглядев его. Он отличался от окружающих его людей, будучи выше ростом, крепко сбитым и светлокожим. Его каштановые волосы были коротко обрезаны, а густые усы смягчали резкие линии рта. В его поведении чувствовались естественная привычка повелевать и несомненная одаренность. Так как он носил пояс вер-тэйна и возглавлял воинов, он мог представлять собой большую угрозу для нее, чем Сэврик. Сэврик был верховным вождем, но как военачальник Этлон возглавлял верод. Если Габрия будет принята, она окажется под его непосредственным началом. При мысли об этом Габрия упала духом, так как он выглядел человеком скорее сильным, чем обаятельным, скорее решительным, чем терпеливым. Он мог стать грозным противником.

Габрию раздражало то, как Этлон смотрел на нее. Его карие глаза подозрительно щурились, обдавая ее ледяным холодом. Рука сжималась на поясе, на волосок от рукояти короткого меча.

— Да, туман! — резко бросила она Этлону, заставляя его снова усомниться в правдивости ее слов. — Вы знаете, в холодные весенние дни у нас не бывает тумана. Но он пришел. Поэтому всадники отправились к стадам, а женщины и дети оставались в шатрах.