Макс Фрай - Ключ из желтого металла

Мы спустились в подвал, и Карл буквально ткнул меня носом в стену – смотри внимательно. Дверь, конечно, декорация, но заперта на совесть.

И действительно, старинный врезной замок был в полном порядке, даже без следов ржавчины, что, с учетом подвальной сырости, само по себе чудо. И он был заперт – в каменной толще стены кто-то заботливо выдолбил дополнительную дыру, в которую вошел поршень.

Что скажешь? – спросил Карл, и я ответил, что бывший жилец, установивший дверь, был безумен, зато последователен, дотошен и чертовски остроумен в своем безумии – словом, наш человек. Это конечно, рассеянно согласился Карл. Но я о другом думаю. Ключ. Вполне возможно, где-то до сих пор есть ключ от этой двери. И хорошо бы его отыскать. Дохлый номер, сказал я, но он, разумеется, только отмахнулся. И правильно сделал.

Карл, понятно, не удовлетворился собственной экспертизой. В его подвале за год побывало полдюжины специалистов, которых он как-то ухитрился отыскать, обаять и зазвать в гости. Их общий вердикт гласил: время – середина или вторая половина пятнадцатого века. Место же определить не удалось. Скорее всего, Европа, уточнять никто не брался – похоже, у нашей дверки просто не было аналогов.

Толедо, твердил Карл, вот увидишь, Фил, это дверь из Толедо. Кто-то из изгнанников прихватил с собой не только ключ, но и дверь от дома. Ни в одном источнике об этом нет ни слова, но книги пишут люди, а они знают не все. Вернее, вообще ни черта не знают. Представь, если бы тебе пришлось писать, скажем, мемуары о соседях по лестничной площадке, причем уже после того, как они уехали в неизвестном направлении и у тебя не осталось возможности выспросить подробности. Как бы ты ни старался, в твоем отчете будет, в лучшем случае, сотая доля правды о них. Да и то сомневаюсь. Впрочем, если эти люди напишут о себе сами, правды в их рассказе будет не намного больше, даже если они не станут намеренно искажать факты в свою пользу. Человеческая память – несовершенный инструмент, к тому же люди склонны делить события своей жизни на «важные» и «несущественные»; несущественные, как правило, опускают, а они и есть правда, ее живая плоть, упустишь одну-единственную мелочь, и подлинности как не бывало. Поэтому история – не более наука, чем художественная литература, я всегда это говорил.

Словом, с тех пор Карл ищет ключ от нашей Двери-в-Подвале. По моим расчетам, этого развлечения должно было бы хватить до конца самой долгой жизни, какую только можно вообразить. И вдруг такая новость – нашел. Ну ничего себе.

– Рассказывай, – говорю. – Как ты его нашел? Где? Почему думаешь, будто…?

– Рассказываю. Как всегда, то есть почти случайно. Будешь смеяться, в интернете на форуме кагофилов.

– Кого-кого филов? – привычно пошутил я.

Дурная все-таки у меня манера – автоматически выдавать старые шутки всякий раз, когда прозвучит кодовое слово. Как попугай, прости господи.

Но Карл великодушно улыбнулся и ответил, согласно традиции:

– Кого надо, того и филов. Ты еще хотел спросить, почему я думаю, будто это тот самый ключ. Элементарно, Ватсон. Я читал его описание – это раз. Видел фотографии – это два. Вроде все сходится. Но, конечно, надо проверить.

– Ну и дела, – вздыхаю. А что тут еще скажешь.

– Самому не верится, – кивает Карл.

– А я тебе зачем? Просто поприсутствовать при торжественном моменте? Или владельца ключа сперва надо убить?

– Для начала тебе придется с ним встретиться, а там по обстоятельствам. – Карл очень старается скорчить злодейскую гримасу, а я милосердно не комментирую результат. – Хочу тебя успокоить, через Атлантику лететь не придется. Счастливый обладатель моего ключика живет в Праге. Считай, сосед.

– Хочешь, чтобы я туда смотался?

– Ага. Я бы сам съездил, но время дорого. Пан Черногук собирается по делам, куда-то к черту на кулички, чуть ли не в Южную Америку, и неизвестно, когда вернется. К тому же он не производит впечатление человека, готового блюсти чужие интересы – мои в том числе. Отдаст ключик любому желающему, если сторгуются. А желающие найдутся, ключ сам по себе ценная штучка, пятнадцатый век, все ключи той эпохи наперечет, их давным-давно по коллекциям растащили, и тут вдруг никому не известный экземпляр возник невесть откуда. А я завтра улетаю в Швейцарию, позвали поиграть в храме Святого Валерия в Сионе. У них там самое настоящее «ласточкино гнездо» из аббатства Абонданс, которое… Эй, Фил, пожалуйста, сделай вид, что ты в восхищении. Я понимаю, ты забыл, что такое «ласточкино гнездо» и почему это круто. Но просто поверь мне на слово и скажи «wow!».

– А? – встрепенулся я. – Вау. И ничего я не забыл, господь с тобой. Зачем делать вид, если я действительно в восхищении?

– А по тебе не скажешь, – ухмыльнулся Карл. – Не лицо, каменная маска.

– Просто за зиму отвык следить, чтобы чувства отражались на роже, – все равно никто не видит.

– То есть ты настолько один зимовал? Я все же надеялся, без подружки не обошлось.

– На этот раз обошлось. Положительный итог налицо: я никого не убил.

– Крутой, – уважительно сказал Карл. – Ну что, поедешь пана Черногука пугать?

– Конечно, слетаю, не вопрос. Фамилия его мне очень уж нравится. И в Праге я последний раз был черт знает когда. Еще до наводнения.

– О, тогда тебе тем более туда надо! – оживился Карл. – На мой взгляд, купание пошло ей на пользу, интересно, что ты скажешь… Только ты не слетаешь. Сегодня самолет уже улетел, на завтра все забито, а потом будет поздно, потому что встреча назначена на понедельник. Так что остается два варианта: автобус сегодня в четыре или возьми машину. Как тебе больше нравится?

– А черт его знает, – зевнул я. – С одной стороны, я бы, пожалуй, покатался. С другой стороны, не выспался. С третьей стороны, на машине я могу и завтра отправиться, успею. С четвертой, через Польшу лучше ехать ночью и с закрытыми глазами, у меня от тамошних пейзажей депрессия начинается, хуже, чем от нечерноземной полосы. С пятой…

– Брось монетку, – посоветовал Карл.

– Чтобы понять, чего мне хочется на самом деле? Это и так ясно, нуль-тэ мне хочется. Чтобы – бэмц! – и Фигаро тут, Фигаро там… Ладно, я уже решил. Сяду в автобус и погляжу. Если пустой и не вонючий, пусть везут. Спать сидя – мой любимый спорт. По такому случаю с тебя еще чашка кофе и подробности.

– Кофе полно, бери. А подробности такие. Ключ из желтого металла, длина одиннадцать сантиметров, фотографии я для тебя распечатал, чтобы хоть примерно представлял, что тебе должны дать. Владельца ключа зовут Болеслев Черногук. Чем он занимается, понятия не имею, но у него дом на Нерудовой. Вот адрес, вот телефон.

Я присвистнул.