Сергей Радин - Не будите спящую ведьму

— Сиди-сиди! Чудовище и шпион тебе симпатизирует и ничего плохого не сделает. Тем более, несмотря на отсутствие эмоций, я всегда могу сказать тебе жуткую правду: ты мне нравишься… О! Майор, вы только взгляните — Эрик покраснел!.. Но вернёмся к нашим шпионам. Брент, пару минут назад вы говорили, что представителей вашего ведомства учат нестандартному мышлению. Где же были вы, когда остальные заучивали азы этого умения? Наверное, все эти годы вы оттачивали навыки мышления шаблонного.

— Ата, ваши насмешки мою толстую кожу не пробьют. Что вы имеете в виду?

— Устойчивость стереотипной логики, разумеется. Вы работаете с лейтенантом Тайгером уже достаточно долго, не правда ли?

— Правда. Лет пять уже есть.

— Сколько вы знаете биосенсов — таких, как Эрик?

— С гражданскими наберётся около сотни, — неохотно сказал майор.

— Вы привыкли к Тайгеру и воспринимаете его способности как само собой разумеющееся. Хотя, в сущности, он один из миллиардов. А потом вы натыкаетесь на человека, умеющего блокировать личные эмоции, — и объявляете его монстром.

— Даже у самого бесстрастного человека можно уловит слабенькую эмоцию, — возразил лейтенант.

— Эрик, мы говорим о разных вещах: об умении сдерживать чувства — и об умении их блокировать. Меня научили этому…

— Но зачем блокировать эмоции? — скептически спросил Брент.

— Выражаясь канцелярски, я боевая единица, а любая эмоция — это расход энергии. Лейтенант, подтвердите.

— Подтверждаю.

— Зачем мне в определённых условиях расходовать энергию, которая очень даже ещё может пригодиться? Можете не отвечать. Это риторический вопрос.

— Разблокируйтесь, — предложил майор. — На некоторое время. Пусть Тайгер убедится.

— Я подумала об этом, — спокойно сказала я. — Но учтите: во-первых, полностью я раскрываться не буду; во- вторых, не буду менять своего решения. Сегодня у меня рейс. Рада была познакомиться с вами, но дальнейшего знакомства как-то не хочется… Итак, Эрик… — Моя левая рука крепко держала его за ремень, правая легла на грудь. Идеальная поза двух влюблённых. — Что ты предпочитаешь как специалист? Мои впечатления на данный момент или маленький экскурс в эмоционально насыщенное воспоминание?

— Воспоминание, — решился Эрик.

Месть оскорблённой женщины безрассудна. Я не думала о последствиях того, что собиралась сделать. Слишком велика была обида на Тайгера. Ведь я думала, что нравлюсь ему. Я почувствовала себя — робко, но почувствовала! — полноценным человеком, желанной женщиной. А он — изучал мои реакции и эмоции.

Так на тебе!.. Тихое предостережение внутреннего голоса смолкло в шквале ощущений, сметающих всё на своём пути. Я закрыла глаза и рухнула в свой сон.

… Нога скользнула на чёрной, комковатой, словно запечённой, жидкости. Каменный пол, по контрасту с кипящей во мне раскалённой лавой, казался ледяным. Но этот холод был приятен. Он остужал и возвращал к действительности.

А реальность походила на игру: закрытое помещение, прозрачная стена, за нею — люди; кто оживлён и взахлёб, с азартом что-то говорит соседям, кто-то почувствовал тревогу, несмотря на герметичность помещения, и хмурится, разглядывая меня и трупы под моими ногами.

Простыня на мне давно уже не белого цвета и влажная до дрожи. Я стояла перед прозрачной стеной. На людей за нею достаточно взглянуть только раз, чтобы понять: меня отсюда выпускать не собираются. Более того, они жалеют, что в моей тюремной камере нет оборудования для изучения образца с новыми, неожиданными свойствами. Это я прочла по губам некоторых. Вскоре один вякнул, что неплохо бы усыпить образец, загнав газ через верхний люк. Уже двое восприняли на ура восхитительную идею и, растолкав соседей, исчезли. Всё, толпа больше не интересовала меня. Я учуяла опасность. Адреналиновый разряд передёрнул всё тело, и мозги заработали с бешеной скоростью в поисках выхода — во всех смыслах последнего слова.

Стены за спиной не привлекли моего внимания. Изучила их, пока разбиралась с живыми трупами. Перспективной представлялась только обзорная стена, хотя её прозрачный материал казался несокрушимым и он герметично входил в пазы из металлических скоб. Настолько герметично, что, когда люди за стеной азартно вопили, я их всё равно не слышала. Тем не менее, именно скобы привлекли моё внимание. Точнее, я пыталась разглядеть верх стены в поисках слабого места, но взгляд упорно возвращался к металлическим полосам. Или его возвращали. И в голове настойчиво укреплялась мысль: для мутировавших мертвецов с выеденными мозгами металлические пазы полностью отсутствовали. Но для человека, в обеих руках которого эффективное оружие, а в черепушке всё еще работает соображалка, скобы — хороший шанс на удачу. И на жизнь.

Я шагнула к углу и воткнула штырь между скобой и бетоном. Зрители постепенно замолкали и пятились. Но мне было не до них. Штырь легко расшатал скобу. Я сунула в зазор вторую трубку и нажала на оба "дротика", отделяя от стены металлическую полосу. Трубка от каталки была из качественного материала, и "дротики" не погнулись, не лопнули. Зато скоба через секунд десять свободно болталась на крепёжном винте.

Отступив от угла приглядеться к следующим скобам, я обнаружила, что за стеной зрителей изрядно поубавилось. Те, что остались, с явным злорадством оглядывались на видневшийся коридор. Логика подсказывала, что ждут кого-то. Кого? Если с усыпляющим газом, то эти пройдут верхним этажом. Значит… Я накинулась на пазы с удвоенной энергией и поспешностью. Моё оружие слишком беспомощно перед любого рода автоматическим.

Ещё одна скоба отлетела, и теперь металлическую полосу пазов можно просто отодрать. Одна сторона прозрачной стены освобождена. Что дальше? Убрать все крепежи я не успею. Меня либо усыпят, либо убьют.

Весьма настойчиво моё внимание обратили на едва заметный скол на краю прозрачной стены. Не раздумывая, я ударила штырём. Прозрачный, как вода, материал вспыхнул белой метелью и снежной крошкой обвалился на меня и на последних зевак, которые, впрочем, тут же дёрнули со всех ног кто куда.

В момент падения стены я спряталась за ближайшим выступом, но обвал всё-таки задел меня, острые брызги рассекли кожу на плечах. Сначала появилось ощущение, будто я пробежалась под градом — и холодные льдинки падали на меня и скользили по коже. Затем кожа резко согрелась, и начался горячий нестерпимый зуд. Не столько больно, сколько неудобно, потому что отвлекало. А мне ведь ещё нужно пройти босиком по острой крошке. А ещё я всем телом, болезненно ноющим, учуяла: из коридора, в который поглядывали зрители, быстро надвигается неизвестная пока угроза.