Руслан Мельников - Князь-волхв

Со смертью Папы словно бы умерли и все обвинения против императора. Что произошло на самом деле — неведомо никому, но некоторое время спустя святой престол занял если и не прямой ставленник Феодорлиха, то уж во всяком случае не желавший вступать в открытую конфронтацию с императорской властью новый понтифик Оцелесиан.

Заручившись поддержкой Рима, демонстрируя мощь имперской армии и необыкновенную удачливость, Феодорлих легко заключал выгодные договора с европейскими государями. Священная Германо-Римская империя столь же стремительно набирала мощь на западе, сколь неотвратимо росло на востоке могущество татар. Столкновение было неизбежным, и меж двух жерновов попадали раздробленные, ослабленные междоусобными войнами русские княжества.

Особого выбора тут не было: не имея возможности отбиваться от наседавших с двух сторон чужаков, приходилось либо идти под латинян, либо водить дружбу со степняками. Большая часть князей предпочла последнее, рассудив, что татары будут меньшим из зол. Что, впрочем, и неудивительно. Германские рыцари приходили на захваченные земли всерьез и надолго. В завоеванные территории латиняне вцеплялись мертвой хваткой: занимали города и крепости, строили новые замки, огнем и мечом насаждали римскую веру, истребляли или полностью онемечивали население, которое и за людей-то не считали. Степняки же по большому счету не особенно и зарились на малопригодные для кочевий русские земли и практически не вмешивались в управление княжествами.

Хан, в отличие от императора, предлагал не столько рабство, сколько союз. Да, облагал данью, но она была не больше, чем та, что допрежь сами русские князья платили друг другу, или та, что платят младшие ханы старшему. И уж во всяком случае, дань эта оказалась несоизмеримо меньше платы, взимаемой с покоренных народов латинянами.

Собственно, дело было даже не в дани как таковой. В грядущей войне с Западом татарам требовались беспрепятственные проходы по неприветливым русским лесам, продовольствие, фураж и хотя бы маломальская поддержка населения. Хану нужны были надежные тылы, а потому кочевники старались не восстанавливать русичей против себя. Наоборот — всячески привлекали на свою сторону. Немало русских ратников, жаждавших поквитаться с латинянами за прежние обиды, вступали в татарские войска. Особенно много желающих приходило из новгородских земель, разоренных тевтонскими и ливонскими крестоносцами.

Орденские рыцари и примкнувшие к ним многочисленные полубратья нанесли удар по Северной Руси не случайно. Татарская конница не могла вовремя поспеть на помощь по непролазным болотам и чащобам, а потому новгородцы бились с рыцарями сами. Сопротивлялись отчаянно, но силы оказались неравными, а хорошо подготовленный натиск бронированных «свиней» — внезапным и мощным. К тому же среди купцов — как немецких, так и новгородских, тесно связанных торговыми интересами с Ганзой, — нашлись пособники, охотно открывавшие перед крестоносцами крепостные врата.

Северо-западный оплот Руси пал. Толпы беженцев устремились на юг и восток. А вслед за беженцами двинулись передовые рыцарские отряды. Угроза нависла над Полоцким, Смоленским и Ростово-Суздальским княжествами. Да и ищерцы уже начинали чувствовать себя неуютно.

Татары, пропущенные низовыми русскими князьями и поддержанные ими, нанесли ответный удар с юга. Степняки совершили опустошительные набеги по силезским, моравским и угорским землям, прошлись сокрушительным смерчем вдоль восточных границ латинянской империи от Далмации до Одера, грозя отрезать от Германии Померанию, тевтонскую Пруссию и Ливонию.

Крестоносцы прекратили продвижение по русским землям. Остановились и татары. На время война, о которой пока в открытую не объявляла ни одна из сторон, затихла. Противники накапливали и перегруппировывали силы для нового — решающего — удара. В ставку императора прибыло ханское посольство…

Императорский шатер опустел. Феодорлих повелел удалиться всем, оставив при себе только мага-советника и распорядившись оцепить шатер снаружи, чтобы никто не смел помешать предстоящему разговору.

Огромный плотный полог, растянутый на бревнах-подпорках, огораживал пространство размером с небольшой замковый зал. Дополнительные тяжелые занавеси, спускавшиеся вдоль стен, скрадывали любые звуки. А особое колдовское заклинание, произнесенное придворным чародеем, вовсе не позволяло подслушивать тайные беседы. В таком шатре можно было говорить, не опасаясь чужих ушей.

Феодорлих заговорил первым:

— Ты что-нибудь нащупал, Михель?

— Ничего, ваше величество, — вздохнул маг. — Над главным татарским послом свершен защитный ритуал, укрепляющий его волю и препятствующий воле чужой. Магическая защита крепкая, опытным колдуном поставленная. В истинные помыслы ханского посланца я проникнуть не смог.

— Защищен только он?

— Не только, — качнулся красный колпак чародея. — Еще — посольский толмач.

— Толмач? — Император удивленно поднял бровь. — Он ведь вроде бы даже не из татар?

— Русин, — кивнул маг. — Я узнавал.

— Любопытно… очень любопытно… — Холеные пальцы Феодорлиха забарабанили по лакированному подлокотнику трона. — А впрочем, все эти восточные варвары одинаковы. Так, говоришь, русин-переводчик тоже закрыт?

— Да, ваше величество. Его мысли мне прощупать не удалось.

— Кто-нибудь еще, Михель?

— Нет, — покачал головой маг. — Больше ни над кем не стоят магические щиты. Посольская свита и стража открыты.

— И что? — нетерпеливо подался вперед Феодорлих.

— Они не несут в себе никаких тайн. Они просто приставлены сопровождать и охранять, но сами ничего более не ведают.

— Значит, истинную цель посольства знают только двое?

— Или у каждого из этих двоих есть своя сокрытая цель.

Феодорлих задумался.

— Можно будет что-нибудь выяснить, когда они уснут?

— Не выйдет, ваше величество. Когда человек спит, спят и его сокровенные мысли, и его память. А вот воля — не спит. Попытка взломать защиту ничего не даст. Такая попытка только разбудит и насторожит послов.

— Возможно ли вообще пробить их магический щит?

— Если бы при мне были Черные Мощи, — чародей поднял глаза на императора, — это не составило бы труда. Но поскольку реликвия сейчас находится в Вебелинге, а вы не пожелали пускать туда послов…

— Пускать чужаков в крепость, где хранится главное сокровище империи, слишком рискованно, — строго оборвал его Феодорлих. — Вывозить Мощи оттуда тем более опасно. Вебелинг — надежное место. Ты же сам заговаривал замковый донжон до такого состояния, что теперь туда не проникнет незамеченным ни один колдун. Ни один маг не сможет даже приблизиться к крепости. А прочих злоумышленников остановят мои дозоры, каменные стены и замковый гарнизон. Так что забудь пока о Мощах, Михель. Пусть они лежат там, где лежат.