Евгений Щепетнов - Монах. Боль победы

В этой комнате всё дышало покоем — на стенах развешаны картины художников, изображающие вишни и яблони в цвету. Стены, оклеенные обоями с рисунками ручной работы были выполнены в пастельных тонах, а там, где должны были быть окна, висели картины, изображающие пейзаж за окном. Полотна написаны так искусно, что создавалось впечатление полной реальности увиденного. Это усиливалось шёлковыми занавесями обрамляющими картины — как будто хозяин только что их отодвинул, чтобы полюбоваться видом из окна.

Данеро сидел за столом. Перед ним стояли три прибора дорогой посуды — одним он воспользовался, другие два были предназначены для гостей.

Трактирщик жестом предложил Андрею и Шанти присесть, и когда они сели в кресла с высокой спинкой украшенные искусной позолоченной резьбой, сел и сам, испытующе глядя на посетителей.

Андрей прощупал хозяина заведения эмпатически, но ничего особенного не уловил — тот сочился довольством, радостью, и чуть не мурлыкал от удовольствия, как сытый кот. Ни агрессии, ни ненависти или готовности напасть — ничего. Спокойное доброжелательное настроение, как у радушного хозяина к своим желанным гостям.

Больше в комнате никого не было, хотя за дверями чувствовалось присутствие нескольких человек, затаивших дыхание, пахнущих агрессией и страхом. Оборотень хорошо слышал их хриплое пыхтение даже за толстой пластиной двери позади трактирщика.

— Осторожнее — передал Андрей мыслесвязью — за дверь толпа уродов наготове. Чего-то задумали, твари.

— Не учи учёную — усмехнулась Шанти, и сладко потянулась так, что её «мячики» чуть не выскочили из лифа — знаю. Я что, не эмпатка, что ли? А слух у меня не хуже, чем у тебя.

Андрей промолчал, и попытался пододвинуть кресло к столу поближе — оно было поставлено почему-то чуть дальше чем надо, и до стола пришлось бы тянуться. Но ничего не вышло. Кресло оказалось намертво приделано к полу, так что сдвинуть его не было никакой возможности.

В голове Андрея что-то мелькнуло, какие-то ассоциации были связаны с этим креслом. Он напрягся, чтобы вспомнить, и вдруг в голове возник образ электрического стула и Андрей всё понял — но было поздно.

Из потолка над ними, мгновенно, как выстрелили, выскочили две стальные клетки, с грохотом вонзившиеся в пол, из которого выскочили зацепы, тут же пристегнувшие сооружения к полу. Теперь советник понял — почему кресла нельзя было сдвинуть. Он почуял опасность — не зря эти седалища были так намертво прикручены, но додумать не хватило времени.

Шанти вскочила с места, её лицо исказилось, но прежде чем она что-то сказала, Андрей предупредительно передал:

— Тихо. Сядь! Успеем. Послушаем, что эта гнида скажет. Наше приключение становится очень, очень интересным. Просто захватывающим. Не правда ли?

— Правда — хихикнула Шанти — это не драчунов в окно выбрасывать. Наклёвывается что-то поинтереснее.

Оно и наклюнулось. Данеро встал со своего места и подойдя к клеткам, в которых сидели двое людей, удивлённо спросил:

— А чего не кричите? Чего не возмущаетесь? Надо ведь угрожать, кричать, что найдёте на меня управу, что вы важные вельможи, и что все знают, куда вы пошли. И что за вас страшно отомстят, вытянув мне язык через зад. Где ваши правильные слова? — Данеро подошёл к решётке, за которой сидела Шанти, и тут же отшатнулся — «девушка» стала хохотать, заливисто, звонко. Андрей ей вторил, и с минуту они не могли успокоиться, искоса поглядывая на ошеломлённого бандита.

Он, сам не зная того, озвучил то, что и на самом деле бы произошло. Если б с ними что-то случилось — Антана срыла бы с землёй этот поганый притон, разыскивая любимого и подружку. Видимо, трактирщик уже не раз слышал подобные угрозы, и давно не придавал им значения — мало ли что наболтают жертвы в порыве гнева. Потом, обычно, они умоляли о пощаде и сулили капиталы, принимаемые бандитами с благодарностью. Затем — умирали. Без мук, просто и чисто — чик в сердце! И в море. Никаких извращений, никаких мучений. Всё по-деловому, всё, как положено.

Трактирщик дёрнул за одну из бахромчатых нитей на занавеси у картины — в комнату тут же вошли трое мужчин. Крепкие, мускулистые, похожие на солдат-наёмников или же призовых бойцов. Они молча сели у стола, и тоже уставились на клетки с людьми.

— Скажите мне, друзья — начал трактирщик — как это понимать? Эти два создания сидят в клетках, и смеются в голос над несчастным стариком Данеро! Я разве заслужил это? Я что, клоун? Кстати — я так и не узнал, что это за человек под капюшоном. Васило, сходи, помоги ему снять капюшон. Надо же мне видеть лицо такого весёлого человека. Познакомиться с ним.

Мужчина встал с места, пошёл к клетке с Андреем, но тот сам снял капюшон, откинув его за спину. Наступило молчание, и трактирщик наморщил лоб:

— Где-то я уже видел эту физиономию… где-то видел… тихо, молчите — хочу сам вспомнить. Где-то видел… нет, не может быть! Тьфу, демонство какое! Фу-фу-фу… — Данеро присел на стул, упёрся руками в колени, и наклонившись вперёд несколько раз выпустил из груди воздух, пошлёпывая губами — вот так встреча! Господа! Вы знаете, кого я поймал? Это же советник императрицы господин Андрей!

— А я тебе и хотел об этом сказать — прогудел один из подручных трактирщика — это же тот самый победитель Турнира! Хозяин, вляпались по самое не хочу. То-то он и смеялся над нами, дураками! И что будем делать?

— А что вы вообще собирались с нами делать? — спросил Андрей — не поясните? Просто из чистого интереса спрашиваю.

— Что, что — задумчиво ответил Данеро — девку одному важному господину за хорошие деньги — он любит попытать таких свеженьких красоток, ну а тебя в расход. Чтобы не пылил на горизонте. В море. Акулам на корм.

— Так и не поздно, хозяин! — с надеждой сказал другой — девку продать, а этого в море! Кто дознается-то? У нас куча свидетелей, что они отсюда уходили! Посидели — и ушли. На улицу. А куда — откуда мы знаем?

— Нееет — протянул Данеро — она может сболтнуть графу, а тот потом будет меня шантажировать. Или шепнёт императрице. Императрица крута на расправу — потом на этом месте тридцать лет ничего расти не будет — даже солью место засыплют. Весь наш бизнес порушат. Если в море — обоих. Хоть я и люблю деньги, но ими ещё нужно воспользоваться. А это будет проблематично.

— А если их отпустить? Извиниться, дать денег? Мол — попутали, господин советник, прости бога ради! — сказал другой мужчина, упёршись глазами в пол — господин советник, вы как, не против?

— Он-то не против — сухо ответил Данеро — только верить ему нельзя. Вдруг — он обиделся, и потом нам отомстит? А ещё пуще — он поборник справедливости, и решит, что нам не место на этом свете? Да на кой мне это дело? Нет уж, ребята. Отпускать его нельзя.