Ник Перумов - Черное Копье

Фолко, чувствуя внезапную слабость, невольно покачнулся.

Азарт и ожесточение исчезли, уступив место усталости и опустошенности. Под мифрильной броней огнем вспыхнули не пробившие ее, но оставившие чувствительный след на теле удары врагов. Кружилась голова, сильно отдавало болью в плече; Фолко пошатнулся и поспешил присесть. Гномы все еще топтались возле умолкнувшего пленника. На вопросы о планах Вождя, его дальнейших намерениях он не отвечал, ссылаясь на незнание, и, глядя в его полные страдания глаза, хоббит понял, что тот не лжет.

— Что значит «ему сладко повиноваться»? — задал он все время вертевшийся на языке вопрос.

— Сладко повиноваться, и все тут, — прохрипел пленник. — Пойми, этого не высказать. Главное, ты видишь, что ему ведом путь…

— Куда?! — почти вскрикнул Фолко.

— К хорошей жизни, к славе, к счастью, — не совсем уверенно ответил человек. — Ты говоришь с ним — и знаешь, уверен, что он видит цель. А какова она? Это нам знать пока не дано. Я знаю лишь, чего хотим мы, свободные жители востока — мы хотим жить сами по себе, не подчиняясь никаким Властителям Запада и не оглядываясь на этих колдунов-эльфов, которые, говорят, и сейчас еще мутят воду в Средиземье, хотят главенствовать над всеми! Вождь хочет бороться с ними, он хочет создать новое королевство, где люди займут подобающее им место.

— Разве королевство Лучников не живет по собственным законам и уложениям? — возразил хоббит. — Разве Гондор вмешивается в ваши дела? Разве предписывает вам закон? Разве облагает вас непосильной данью? И, наконец, разве мощь Соединенного Королевства не сдерживает лихих истерлингов?

Пленник не ответил. Скривившись, он вдруг заворочался и застонал. Превозмогая головную боль и мельтешение алых сполохов в глазах, хоббит поднялся с лавки и поспешил осмотреть раненого. На повязке вновь расплывались свежие багровые пятна, пришлось вновь останавливать кровь… Они отошли от потерявшего сознание пленника.

— Что будем делать? — хмуро уронил Торин, угрюмо глядя в узкую бойницу. — Сидеть здесь? Метаться по степи? Идти к Дэйлу? Или же добраться до ближайшего поста, где есть порубежники королевства?

— Как мы можем сидеть здесь, — заговорил вдруг Малыш, — если этот проклятый Олмер уже знает, что мы перебили его людей на посту? Что он немедля сделает, а, как полагаешь? Зачем ему свидетели, да еще такие, которых он наверняка вспомнит по Сиранонской дороге? Вот что он сделает, скажу я вам — отправит сюда отряд — десятков пять — и выкурит нас отсюда за милую душу! Не-ет, Торин, не потому меня в хирд не взяли, что глупый, как иные болтают, а из-за руки! — Он потряс изуродованными пальцами. — Так что, хотя на дворе и холодно, и ветер, но я предпочту оказаться на холоде и на ветру, чем попасть здесь, как каменная крыса в жернова!

— Малыш прав, — поддержал друга хоббит. — Олмер не замедлит с ответом, мы теперь для него — что кость в горле. Надо уходить.

— Ну, положим, — согласился Торин. — Но как его выследить? Что-то не лежит у меня сердце на другой пост идти. Слышал, что этот болтал? Многие в Дэйле за Олмера! Не окажутся ли у него свои люди и на другой заставе?

— А в Дэйл пока идти нет смысла, — продолжал хоббит. — Кто его знает, появится ли он там собственной персоной?

— По мне, — подхватил Малыш, — так лучше остаться здесь. Но не в башне, а засесть где-нибудь в укромном местечке и выждать. Если не все войско, так отряд-то точно пришлет. Драться мы не будем, а вот проследить — проследим. Они нас сами приведут к нему.

— Это если он расщедрится, — хмыкнул Торин. — А ты представь, что он никого никуда не посылает, ночью минует цепь постов и скорым ходом — мимо сел, мимо городов — в степь, в Прирунье? К кормежке, к отдыху? Что мы ему? Здесь ведь не Запад. Кому мы сможем донести на него в Дэйле? Послушают ли нас там? Он же эти места как свои пять пальцев знает. Может, он решит, что мы для него не опасны, и вообще не обратит на нас внимания?

— Обратит, — с неколебимой, непонятно откуда взявшейся тревожной уверенностью сказал хоббит, опуская голову.

Рой темных мыслей пронесся в его голове; на краткую секунду мелькнули какие-то золотистые с серебром крыши башни, розоватое вечернее небо меж ними, и ему почудилось, что откуда-то из-за окраинной дали на незамутненный небосклон наползает незнакомая хмарь, не мгла и не облако, не черная, но и не прозрачная, плотная, белесая, словно плесень; и в тот же миг он вдруг услыхал хриплые возгласы, хруст плотного снега под едва ступающими копытами выбившихся из сил коней; где-то, уже совсем близко, за недальними отрогами, за пока еще непроходимыми скальными преградами шло войско, то, которое они ждали.

Пальцы хоббита сами собой потянулись к ножнам заветного подарка на груди. И едва он ощутил в ладони привычное тепло витой рукояти, с его внутреннего взора спала пелена; он точно наяву увидел понурые ряды замотанных во что-то мохнатое всадников, устало бредущих по глубокому снегу коней; а на равнине, что лежала между холмистой грядой, через которую переваливало сейчас измученное войско, и краем Серых Гор, где высилась сторожевая башня, ему привиделись две торопливо пробирающиеся на северо-запад фигурки наездников…

Он попытался вернуться своим вторым взглядом к оставленному им на время войску Олмера и едва не вскрикнул от боли — в глаз словно залетела острая соринка. Черный, едва различимый клубочек, казалось, испускал незримые, но остро отточенные и жестоко ранящие иглы. Не сразу, осторожно подбираясь с разных сторон, Фолко попытался понять, что же это такое, — и наконец с бессильным вздохом прекратил бесплодные попытки. Черный клубок, уродливая фигурка не поддавались. И одновременно он ощутил, как и по нему что-то скользнуло, — нет, не пристально вглядывающийся в бесконечность взгляд, выискивающий врага, какой некогда чувствовал на себе Фродо, — нет, это был бессмысленный взгляд беспорядочно шарящих по такому огромному и непонятному миру глаз новорожденного. Однако он уже существовал, и Фолко понял, что привлек к себе внимание этого младенца — будто пронес игрушку у него под носом.

Хоббит встряхнулся и вновь очутился в дымной зале караульной башни.

— Если Олмер кого и пришлет сюда, это будет не раньше, чем послезавтра, — говорил тем временем Торин. — Если поступать по-твоему, Малыш, то нужно сразу же выходить и искать себе укрывище где-нибудь в скалах… Да, а что с этим-то делать? — Он указал на пленника.

— Возьмем с собой, — пожал плечами Малыш. — Не убивать же его.

После долгих поисков им посчастливилось набрести на укромную пещерку высоко над северной равниной, откуда было видно далеко на северо-запад, север и восток. Насколько мог охватить глаз, повсюду тянулась унылая заснеженная равнина, кое-где прочерченная невысокими грядами холмов. То тут, то там виднелись небольшие кучки черных низкорослых деревьев. Ни зверя, ни птицы — мертвая тишина и недвижность.