В двух шагах от ада - Евгений Артёмович Алексеев
С дикими воплями сюда неслась огромная толпа безумцев с перекошенными лицами.
— Быстро, пошли! — скомандовала Шерри, потянув за собой.
Двери со скрипом разъехались, и мы влетели внутрь лифта. Я оттолкнул парочку мерзких тварей, попытавшихся влезть следом. Створки бесшумно сошлись, и кабина плавно двинулась вверх.
— Спасибо, Шерри, — тяжело дыша, проговорил я.
Лифт остановился и открыл двери. Мы вышли на круглую площадь с шахтой, закрытой сеткой, в центре. По периметру вверх уходили ярусы этажей, огороженные мраморной балюстрадой. По эллипсоидной лестнице из темно-серого камня мы поднялись на второй этаж. Шерри набрала код у двери, она медленно, со скрипом отошла. Через коридор я прошёл в гостиную и присвистнул:
— Класс, — сказал я. — Не то, что моя каморка.
Признаться честно, обстановка, значительно уступающая шикарному кабинету Марли, меня не поразила. Стены отделаны панелями светлого дерева и бежевым шёлком в разводах сырости по углам. Наборный паркет, напоминающий корабельную палубу. Низкий диван буквой «Г» с обивкой цвета топлёного молока на тонком паласе. Журнальный столик из стекла. Высокий стеллаж, занимавший почти всю стену, из сосны, уставленный в беспорядке книгами. Несколько светильников из золотисто-белого стекла, закреплённых попарно на стенах, в стиле ар-деко. Что отличало это помещение от моей комнатушки: много света и воздуха. И главное, огромная стеклянная стена, за которой начинался океан. Он поражал, пленял суровой красотой изумрудной безмерной глубины.
— А где ты остановился? — спросила Шерри.
— Напротив лавки «Good Goods». Марли меня туда направил.
Она усмехнулась, и расположилась на диване, элегантно скрестив стройные ноги.
— Думаю, Марли специально сделал вид, что ты попал сюда случайно, как обычный человек, — с усмешкой проронила она. — Иначе тебя бы поселили в самой лучшей гостинице. Ты ему очень нужен.
— Я догадывался об этом, — сказал я, рассматривая названия на корешках книг. — Хорошая библиотека.
Я заметил много книг по фундаментальным дисциплинам, в основном биологии, химии, о подводном мире.
— Послушай, не строй из себя застенчивого школьника, которого хочет соблазнить учительница. — Она подошла ко мне и обняла за талию, вглядываясь в глаза. — Ты понимаешь, зачем я тебя сюда привела.
— Шерри, ты же знаешь, я женат, — хмуро бросил я; высвободившись из её объятий, плюхнулся устало на диван, разбросав руки сзади на спинке.
— Мне все равно. Я люблю тебя, — сказала она просто, присаживаясь рядом. — Ты до сих пор этого не понял?
Она распахнула мою рубашку, нежно провела по груди, животу, брюкам. И без стеснения сбросила блузку, оставшись в кружевном бюстгальтере. Демонстрируя безупречную линию силуэта от тонкой талии, до небольших, но красивой формы, литых грудей с крупными сосками, просвечивающих сквозь ажурную вышивку.
— Когда ты успела меня полюбить? — я сделал последнюю попытку вырваться из её сетей. — Я здесь всего пара дней. Мы едва знакомы.
— Господи! Ну, за что мне такая мука! — она закрыла рукой лицо.
Вскочив с места, она подбежала к стеллажу и вытащила толстую папку в картонном клеёнчатом переплёте бордового цвета, бросив передо мной на журнальный столик. От удара папка распахнулась, оттуда птичками вылетели кусочки бумаги, испещрённые мелким шрифтом. — Все девочки в детстве влюбляются в кинозвёзд, певцов, спортсменов. А я влюбилась в конструктора. Понимаешь ты, идиот?! Я люблю тебя давно.
Я машинально открыл папку, которая оказалась альбомом, под завязку забитым вырезками обо мне: фотографии, статьи из журналов, газет. «Генри Теллер спасёт мир от катастрофы!», «Конструктор столетия», «Человек года» — пафосно вопили заголовки на глянцевых обложках журналов с моей отретушированной до кукольной слащавости физиономией, которую я до тошноты ненавидел. Свадебные фотографии. Детской неумелой рукой на лицо Линды было наклеена смешная круглая мордашка в веснушках. В ней я с трудом узнал взрослую женщину, которая сидела теперь рядом, закрыв лицо руками.
Боль тупыми ледяными осколками впилась в сердце, когда я увидел фотографии аварии — стоящий на боку развороченный «форд» и лица в кружках: моё и Линды. Я бросил альбом и подошёл к стеклянной стене, бездумно вглядываясь в плотную изумрудно-серую воду. Гибель Линды стала для меня страшным ударом. В тот роковой день мы поссорились и ругались всю дорогу. Линда обвиняла меня, что мы никак не может завести ребёнка, потому что я трахаюсь только со своими чертежами. Я был так разозлён, что потерял бдительность и не заметил подрезавшего нас Лексуса. Когда очнулся в реанимации, узнал, что Линды больше нет. Умерла от потери крови, потому что этот ублюдок смылся с места аварии, даже не вызвав скорую.
Всхлипывания Шерри вывели меня из задумчивости. Я вернулся к дивану, присел рядом. Сквозь её прижатые к лицу пальцы сочились слезы. Я отнял мягко её руки от лица, и поцеловал каждый пальчик. Она взглянула на меня, такая трогательно-обиженная, как маленькая девочка, чей портрет я только что видел на месте лица Линды. Прижал Шерри крепко к себе, ощутив, как громко стучит, и замирает на миг её сердце. Быстро отомкнув застёжку бюстгальтера, выпустив трепещущих «птичек» из ажурного «гнёздышка», и впился в аппетитную плоть выпуклых прелестей, теребя мгновенно ставшие твёрдыми соски.
Уложив на диван, я помог ей освободиться от юбки и трусиков. Быстро стащил с себя брюки. И наклонился над ней, проводя языком по горячему атласу тела, изгибу шеи, ложбинке между двумя выпуклостями, животик. Раздвинув ей бедра, поцеловал требовательно в сокровенное местечко, чтобы она впустила меня.
Она вздрогнула, когда я овладел ею, но тут же порывисто скрестила ноги у меня на ягодицах, захлопнув «капкан». Я смог бы выбраться из него, лишь отдав всю страсть, которую она так жаждала получить от меня столько лет.
Сердце ухало на оглушительно высоких оборотах, выбрасывая адреналин в кровь, как мотор гоночной машины на финишной прямой. Отдаваясь резкой болью в затылке. Шерри стонала все громче, в такт моим сильным движениям по её телу пробегала волна, многократно усиливающая моё нестерпимое желание. Мы дошли до вершины вместе и с облегчением упали в глубокую пропасть, измождённые любовной борьбой.
Она вздохнула, перевернулась на живот, растянувшись на диване. Бесстыдно открыв моему взору безупречную линию налитых «мячиков» ягодиц. Я не удержался от соблазна и впился в них губами. Она вздрогнула и бросила на меня лукавый взгляд, словно спрашивала: «Убедился, что у меня есть всё
