По образу и подобию (СИ) - Мария Шмидт
Магистр признался, что не очень доверяет этим новшествам и перемещаться предпочитает хорошо проверенным способом, с помощью порталов Ланаора. Эти слова немного задели. Чем я хуже?
Наверное, что-то отразилось на моем лице, потому что учитель улыбнулся и пообещал при первой возможности воспользоваться приглашением. Мне было пора. Поймав на слове, попрощалась, сотворив переход тут же. Сразу на всю стену, и прямо на смотровую площадку.
Как раскрылись его глаза! Но, видимо, и правда очень занят. Посмотрел с осуждением, даже с какой-то обидой. Почувствовала себя так, словно отобрала у ребенка конфету и продолжаю дразнить ею. Оставалось только пожать плечами.
Было не очень умно оказаться на верхушке Башни в легком платье. Порыв пронизывающего ледяного ветра едва не сбил с ног, так что в зал я почти ввалилась, еле удержав равновесие. А там…
Жарко пылали дрова в камине, в кресле у огня сидел задумчивый прекрасный Ланаор. Даже головы не повернул.
Всевидящая смогла заблокировать целую галактику, почему у меня не получается закрыть хотя бы какую-то Башню?
Вышла, демонстративно хлопнув дверью.
Спустилась на кухню, заварила чай. Может, вернуться и его самого попросить о помощи? Так и сказать, мол, научи, как перекрыть доступ, а то ходит тут один.
Подумала, и самой смешно стало. Смешно и грустно одновременно. Мы слишком крепко связаны, при желании он найдет меня без труда даже на другом конце безвременья. Если, конечно, границы откроют. Только ничего в этом нет хорошего.
Сидела, смотрела на кружку с чаем, пить совсем не хотелось. И вдруг поняла, что во всех моих бедах виноват только он. Я не просила наделять меня такими способностями. Это он сделал меня такой, из-за него теперь все считают меня чудовищем. Из-за него сижу в этой Башне и жду не понять чего.
Захотелось разбить эту чашку, и еще другую, все красивые тарелочки на полке, и еще что-нибудь.
Но только это ничего не даст.
Подождала, пока уйдет, всегда чувствую этот момент, словно иголочка впивается в сердце. Потом занялась своими делами. У меня ведь теперь целый лазарет в первом ярусе. Приходят всякие немощные, которым обычные лекари помочь не могут. Так что я теперь как папа Виттио, людей спасаю.
Мои пациенты хоть и побаиваются, но держатся, вида не подают. Правда, после излечения стараются как можно скорее покинуть крепость.
Пускай, не силой же держать. Они приходят больные, я их лечу, они благодарят и уходят. И вовсе мне здесь не одиноко.
Дневник Эринии Конерс
27 мая 1958 года.
Сегодня проснулась поздно, но и после не хотелось подниматься. Наверное, это все из-за мрачной погоды. Все небо в тяжелых тучах, дождь моросит. В комнате сыро и холодно. Потом вспомнила про свой лазарет, пришлось спускаться.
Как и предполагала, дрова взять побоялись. Вот как объяснить людям, что я не чудовище? Мерзнут, кутаются во все, что есть, но шага лишнего сделать боятся. Постепенно прихожу к выводу, что мне нужны помощники.
Пока пациентов трое, но и с ними не могу ведь я сидеть круглосуточно. Кто-то должен их накормить, поддерживать тепло и порядок в комнатах. Конечно, есть сопровождающие, но они так боятся, что того и гляди, сами заболеют на фоне постоянного страха.
Собрала всех ходячих в одной комнате, пояснила ситуацию. Пускай думают, может, кто захочет насовсем остаться. В любом случае, по такой погоде отправляться в дорогу не стоит, так что времени на размышление достаточно.
Велела во всех помещениях топить жарко, не жалея дров. Потом пришлось прикинуться типичной горожанкой и закупиться на тиильдерском рынке. Не хочу, чтобы узнавали и снова пальцем показывали. Смутно представляя, из чего готовят еду, набрала всякой всячины, а мои гости есть захотят, — сами разберутся.
До чего хорошо ходить порталами! Даже не представляю, как можно нести тяжеленые корзины дальше, чем на десять шагов. Водрузила все на стол посреди кухни, велела разобраться. И снова к больным.
Точнее, к выздоравливающим.
Парнишка, умудрившийся нахлебаться какой-то гадости, восстановился полностью. Случай, похожий на тот с Магистром, только намного легче. Ланаор говорил, что без меня не справился бы, но наверняка шутил. В любом случае, очень хорошо, что научил видеть яд и преобразовывать его, иначе у Тарена просто не было бы шансов. А так повалялся денек и уже на ногах. Чтобы не бездельничал, отправила его порядок наводить в свободных комнатах. Мало ли, кто еще придет. Его матушка весь день хлопотала на кухне и разве что не светилась от счастья.
С пожилой женщиной, Тонией, дело хуже. Пришла сама, но едва держалась на ногах. Как-то слишком медленно на поправку идет. Сегодня даже засомневалась и папу Виттио привела. Он осмотрел Тонию, кое-что посоветовал, а на прощание сказал, что я — очень большой молодец. Это приятно.
А третья, Ниэль, так и вообще здоровой оказалась. Просто выдумала себе болезнь и сама в нее поверила. Муж ее любит, переживает. Сначала хотела правду сказать, а потом решила, что ни к чему. Раз она такая впечатлительная, вручила ей небольшой аметист, велела хранить, мол, пока бережет, никакие болезни ее не возьмут. Поверила без всякого вмешательства, так искренне благодарила. Вот и чудненько.
Но больше всего удивило, что они меня решили обедом накормить, Ниэль даже в башню рискнула подняться. Слышу, — стучит кто-то робко. Двери открыла, а она стоит смущенная. Спрашивает, куда подавать. Спустилась вниз и пообедала вместе со всеми. Я не чудовище, пусть хоть они об этом знают. Сначала всем было неловко, а потом вроде ничего, мило побеседовали.
Пусть хоть кто-то из них останется, не хочу больше быть одна.
После обеда села за дневники. Только не смогла продвинуться.
Неожиданно начала вспоминать. Так, словно вернулась на пятнадцать лет назад. Как было непонятно все, что говорили. Как несли на руках, потом ехали, потом дом Конерсов. Очень хотелось к маме, и я все время спрашивала, где она. Но совершенно не понимала, что мне отвечали.
Меня кормили с ложечки, только очень мало, хотелось добавки. Вспомнила, как Элоя мыла меня в большом тазу, что-то все время приговаривая, как я не хотела, чтобы она мыла мне голову, потому что от этого всегда глаза щиплет, но голову все равно намылили, и глаз не щипало.
А потом
