Искатель - Гильмутдинов Ирек
Я, замерши, стоял за спиной и не мог пошевелиться, наблюдая за отцом. Мой отец был абсолютно спокоен, не издавал никаких воинственных криков, как это делали люди Хрона. Каджи просто ждал следующего, кто на него нападёт, и они не заставили себя ждать. Видя, как он легко расправился с их приятелем, воины решили напасть втроём. Закружив вокруг Каджи, время от времени делая в сторону кузнеца выпады. Пару раз им даже удалось ранить отца, правда, неглубоко, но всё же. Один из троицы нападавших умудрился подобраться со спины и уже занес кинжал, дабы воткнуть моему отцу в спину. В тот момент пришло осознание: отец не успевает среагировать, и тогда я закричал... А в моей руке появился лук, тот самый, который я пытался вытащить и, похоже, вытащил.
Толком не понимая происходящего, мои руки сами натянули тетиву и выпустили стрелу, сотканную из белого, яркого света. Сорвавшись с тетивы, она прошла сквозь кинжал, оставляя после себя обрубок в руке нападавшего. Хотя должна была попасть тому в спину, по крайней мере, я целился туда. В последний миг я каким-то образом смог отклонить лук чуть в сторону.
От яркой вспышки у подгорья все замерли, переведя взгляды на меня.
Лишь владетель, отхаркиваясь кровью, заревел: «Заберите лук у парня. Жива!»
Продолжая харкать кровью, Хрон не отрывал взгляда от лука, а у самого в голове промелькнули одна мысль за другой: «Так вот кто не дал парню разбиться, когда тот упал со скалы. Если так, то лук ему поможет и не даст умереть. Главное — забрать у мальчишки дар богов».
Люди Когтистого стали обходить кузнеца, направляясь ко мне с единственным желанием завладеть моим луком.
— Он мой, и я никому не отдам, — выкрикнул я.
— Да, Крэн, я твой, а ты мой, и сейчас мы их всех убьём, — в голове раздался дикий хохот, но кроме Крэна этого никто не услышал.
На тетиве лука вновь появилась стрела, правда, в отличие от предыдущей, она была алого цвета.
— Мальчик, просто представь, как выпускаемая тобою стрела поражает всех твоих врагов одновременно, — проговорил чей-то голос в моей голове. Я стал озираться, чтобы понять, кто это со мной говорит.
— Сделай, как сказано, или умрёшь.
Не став более тянуть время, я представил и сделал всё, как велел голос.
Спустив тетиву, стрела унеслась прочь, в полёте она размножилась, пробив всех людей Хрона в районе сердца. Люди, словно мешки с пшеном, замертво попадали на землю. Пока они оседали, в моей голове звучали странные слова, напоминавшие больше песню или стихи.
Лук из пламени явился
С золотым сияньем лунным;
Серебром концы блестели,
Рукоятка — пестрой медью.
Был по виду лук прекрасен,
Но имел дурное свойство:
Каждый день просил он жертвы,
А по праздникам и вдвое.
Боль, которую я ощутил в груди после выстрела, была просто чудовищна. Как я не умер, до сих пор не пойму. Думал, ещё миг, и грудь разорвёт на части. Но спустя мгновение боль исчезла, будто и не было ничего. Что это было? Но ответом мне была тишина.
***
Трава вокруг тел убитых стрелой из странного лука пожухла, а после и вовсе почернела. Хрон сидел на земле с глазами, налитыми кровью. Он был безумно зол на старосту за подлый удар в спину. Злился на своих солдат, не сумевших справиться с деревенщинами, на себя за то, что взял так мало с собой людей, но больше всего он злился на парня, который получил дар богов. Пока Хрон злился на всех и вся, голову терзала одна мысль — почему Унлак так с ним поступил. За что...
От вида мёртвых тел и осознания, что это дело рук моих, меня вывернуло наизнанку. Отец бросился ко мне, снимая на ходу флягу с пояса. Выпрямившись, я вытер рот рукавом рубахи, принимая из его рук фляжку с водой. Ополовинив которую, с благодарностью вернул её обратно отцу.
— Как ты, сын? — обратился ко мне отец с явным переживанием в голосе. Каджи не мог найти себе места, поскольку сын впервые забрал жизнь другого человека, а точнее, жизни.
— Не знаю, отец, как-то не очень, голова кружится, и руки трясутся, — я показал ему свои ладони.
— Это нормально, сын, главное, ты жив. Каджи осмотрел поляну, на которой произошла трагедия, а по-другому и не скажешь, изменившая всё в их жизни.
Унлак стоял и о чём-то переговаривался с Тарамом, периодически посматривая на Хрона.
— Унлак, это что сейчас было? — Отец подошёл к старосте, держа окровавленный тесак в руке.
— Каджи, тебя это не касается, — выкрикнул гневно староста.
— Да ладно? — удивился Каджи. — Судя по всему этому, — кузнец обвёл тесаком поляну с трупами. — Мне кажется, ещё как касается. Из-за тебя, старый, моей семье теперь нужно бежать как можно дальше отсюда. Нам придётся бросить всё: дом, кузню, землю моих предков. И очень надеюсь, ты сможешь сейчас всё мне объяснить, — Каджи поудобнее перехватил тесак.
Старик молчал, не произнося ни слова.
— Ты думаешь, нам это сойдёт с рук? Да он всю деревню на костёр отправит, — отец не кричал и не обвинял, а лишь констатировал факт. Кузнец говорил и в это же время своим тесаком указывал то на Хрона, то на трупы людей.
«Вокруг мёртвые тела, семье угрожает смертельная опасность, а он спокоен, как скала. Какой же у меня потрясающий отец», — я стоял и восхищался им, позабыв о проделанном.
— Каджи, у меня нет к тебе претензий, — выкрикнул Хрон. — Убей Унлака и его ублюдка Тарама, отдай мне лук, и даю слово, помилую тебя и сына за убийство моих людей, — сплюнув кровь, Когтистый смотрел на кузнеца с надеждой, что тот ему поверит. Главное — выбраться отсюда живым, а уж потом он утопит их всех в собственной крови. Потому как сжечь — это слишком милосердно для них.
— Не слушай этого червя, — староста подбежал и с силой пнул владетеля по ноге. — Этот ублюдок обесчестил Алару, из-за чего моя кровинушка повесилась на рассвете в сарае, — кричал
