Кристофер Банч - Король-Демон

Крис БАНЧ

КОРОЛЬ-ДЕМОН

Посвящается Дэнни Барору и семейству Стадвеллов:

Крэгу, Джан, Гиллиану, Мэттъю и Меган

Глава 1

ЗОЛОТОЙ ТОПОРИК

Мы с Маран остались живы только благодаря тонкому слуху мальчншки-форейтора. Услышав треск, он резко натянул поводья. Стоявший у дороги раскидистый дуб начал падать. Перепуганные лошади резко осели, сползая в ров. Огромный ствол рухнул прямо перед нашей каретой.

Маран, вскрикнув, слетела со своего места и угодила прямо в мои объятия. Меня, в свою очередь, откинуло назад. Экипаж опасно накренился, потеряв разлетевшееся в щепки колесо. Кто-то пронзительно закричал; исступленно ржали обезумевшие лошади. Выбравшись из-под Маран, я ногой распахнул дверцу кареты и выкатился наружу, инстинктивно выхватывая меч, с которым никогда не расставался.

Но сражаться было не с кем. Мой роскошный экипаж завалился набок, восьмерка лошадей рвалась в разные стороны, пытаясь вырваться из упряжи. Всадники, сопровождавшие меня, сбились в беспорядочную растерянную кучу.

Вдалеке на склоне холма я увидел облачко пыли: неизвестный гнал своего коня галопом, унося ноги.

Послышались крики: «колдовство», «магия», «догнать сукиного сына!». Легат Балк стал спешно собирать добровольцев, чтобы броситься в погоню за неудавшимся убийцей, но его остановили я, капитан Ласта и, что было грубым нарушением устава, Карьян, мой ординарец.

Моя жена выбралась из толпы причитающих фрейлин и служанок, высыпавших из кареты, ехавшей следом за нашей.

— Ты не ушиблась? — спросил я.

— Нет, — улыбнулась Маран. — Только тряхнуло немножко. Что случилось?

— Судя по всему, — сказал я, — каллианцы, прослышав о нашем приезде, таким образом выразили свое отношение к нему.

— Но...

— Пойдем со мной, посмотрим, быть может, нам удастся это выяснить.

Я помог супруге выбраться из просторного экипажа, в течение последних восьми лет бывшего мне домом в большей степени, чем любой из моих дворцов, и мы подошли к огромному дереву, перегородившему дорогу. Никакого сомнения даже быть не могло: колдовство. Толстый ствол, не тронутый гнилью, не расколовшийся, был аккуратно срезан. Увидев в траве что-то блестящее, я нагнулся и подобрал крошечный золотой топорик размером не больше дюйма. В этот момент ко мне подбежал командир 17-го Юрейского Уланского полка.

— Домициус Биканер, вышли дозорный отряд на тот холм, — сказал я. — Скажи своим людям, пусть ищут дубовую ветку, перерезанную пополам.

Биканер молодцевато отсалютовал.

— Слушаюсь!

Я продолжил осмотр упавшего дуба.

— Взгляни сюда, — указал я на то место, где сочился соком ровный свежий срез.

Маран провела пальцем по символам, вырезанным в коре.

— Похоже, все произошло вот как, — сказал я. — Колдун сделал на стволе зарубку, вставил в нее свой заколдованный топорик, а затем отпилил ветку и забрал ее с собой. Вырезанные на стволе символы должны были обеспечить, как сказал бы император Тенедос, влияние части на целое.

Колдун пропустил головной отряд улан, выбрав в качестве мишени нашу карету — самый большой и роскошный экипаж во всем кортеже. Он перерезал ветку, и, как только она переломилась надвое, дерево рухнуло. На наше счастье, мошенник неверно рассчитал время.

— Не понимаю, как ты можешь быть таким легкомысленным, — изумилась Маран. — Этот ублюдок мог нас убить!

— После первой дюжины неудачных попыток, — небрежно заметил я, — «мог меня убить» звучит ничуть не хуже, чем «даже не думал об этом».

— Почему ты не позволил всадникам броситься в погоню?

— Потому что, готов поспорить, за ближайшим холмом мошенника поджидала сотня дружков. Колдуны всегда обеспечивают себе надежное прикрытие.

— Трибун Дамастес, ты слишком умен, — усмехнулась Маран, — А теперь скажи... ты перестал на меня злиться?

Постоялый двор, в котором мы провели прошлую ночь, был просто отвратительным — с этим не поспоришь. Хозяин грубил, в комнатах было грязно, а ужин оказался совершенно несъедобным, так что нам пришлось довольствоваться солдатскими пайками, которыми поделились с нами уланы. Вызвав к себе хозяина, Маран подробно объяснила ему, какая же он бестолковая свинья, добавив, что, будь ее воля, эту забегаловку стерли бы с лица земли как представляющую угрозу для жизней постояльцев, а его самого, отъявленного прохвоста, хорошенько бы выпороли. Хозяин, бестолковый осел, все же понимал, что, если бы дело происходило на землях, принадлежащих моей супруге, она действительно приказала бы спалить его заведение. Гордая фамилия Аграмонте уходила в прошлое Нумантии глубже, чем самые древние законы.

На мой взгляд, Маран вела себя как сварливая, заносчивая стерва, и, когда хозяин убрался прочь, я так ей прямо об этом и сказал. Что с моей стороны было весьма глупо. Если человек рождается, чтобы унаследовать неисчислимые богатства, а все остальные люди существуют только для того, чтобы ему прислуживать, едва ли он будет спокойно терпеть дураков. К тому же у моей жены характер почти такой же вулканический, как у меня.

— Мадам, я перестал на вас злиться, — улыбнулся я. — А ты укоротишь свой острый язычок?

— Возможно.

Вокруг упавшего экипажа суетились люди. Послышались громкие крики, и карету подняли и вытащили изо рва. В обозе нашлось запасное колесо, и слуги стали устанавливать его на место.

— По-моему, здесь и без нас разберутся, — заметила Маран. — Не желает ли благородный трибун составить мне компанию, чтобы прогуляться в роще и размять ноги?

— Желает.

— Не желает ли благородный трибун отойти от установленного порядка и оставить охрану на дороге?

— Будет ли мадам чувствовать себя в безопасности? В конце концов, сейчас мы находимся в Каллио, и нам только что довелось быть свидетелями отношения к нам местных жителей.

— Но у тебя ведь меч при себе? Кого мне бояться, если рядом со мной такой храбрый мужчина?

— Тебе не кажется, что ты несколько переусердствовала?

Маран хихикнула.

— Мне просто хотелось узнать, долго ли я смогу нести эту чушь, прежде чем ты начнешь ворчать.

Она увлекла меня в небольшую рощицу у самой дороги. Карьян последовал было за нами, но я приказал ему остаться у кареты. Сезон Жары был в самом разгаре; воздух был знойным и сухим. Как только мы спустились с дороги, наступила полная тишина, нарушаемая лишь шарканьем нашей обуви, шелестом длинного шлейфа платья Маран по сухой траве и сонным жужжанием пчел. Подойдя к каменной глыбе, торчащей из земли под углом, жена прижалась к ней спиной.

— Обожаю это время года, — сказала она. — Когда я так потею, мне кажется, что все тело смазано маслом.