Джон Робертс - Конан в Чертогах Крома

Робертс Джон Маддокс

Конан в Чертогах Крома

Глава первая

ГОРОД СРЕДИ РАВНИН

Окошко было высокое и узкое, с остроконечной аркой наверху и замысловатой лепкой кругом. Сквозь него доносились удары большого барабана, висевшего на бронзовых столбах над Великими Вратами Хоршемиша. Низким, гулким ударам немедленно вторили другие барабаны, подвешенные над одиннадцатью менее значительными воротами города. Их бой означал, что тяжелые дубовые створки вскоре должны были сомкнуться на ночь. Всякий, кто, задержавшись снаружи, не успеет прошмыгнуть вовнутрь, вынужден будет заночевать вне стен, на травянистых лугах. За попытку проникнуть в город до наступления утра грозила смертная казнь.

Женщина, сидевшая у массивного стола, оторвала взгляд от листа тонкого пергамента, на котором она выводила змеящиеся стигийские иероглифы. Последние алые лучи закатного солнца вливались сквозь стрельчатое окно. Они играли на браслетах в форме змей, украшавших обнаженные руки женщины, и на золотой диадеме в виде кобры, что охватывала ее лоб повыше прямых черных бровей. Женщина сделала жест рукой, и высокий мужчина, неподвижно стоявший в углу комнаты, шевельнулся и подошел. Он был одет так, как одеваются жители пустынь восточного Шема.

- Время пришло, Мулэй, - сказала женщина. - Ступай разыщи того человека, о котором нам говорили, и приведи его сюда. Да не забудь, вели хозяину прислать еще светильников. Я хочу как следует разглядеть того человека, когда он придет.

Мулэй прижал руку к груди и поклонился:

- Как прикажешь, моя госпожа.

Широкая лестница вывела его во внутренний дворик, мозаичные плитки которого окружали мраморный бассейн посередине. Передав распоряжение насчет ламп, Мулэй прошел под островерхой аркой и оказался на узкой улочке.

В это время суток на улицах оставались одни только пешеходы. Животных, принадлежавших караванщикам и селянам, устраивали на ночь в загонах и стойлах вне городских стен. Мелкие купцы, весь день торговавшие на ковриках и под навесами, сворачивали свои пожитки.

Время от времени Мулэй обращался к местным жителям, спрашивая дорогу, и постепенно забрался в самую старую часть города. Улочки здесь были еще более узкими, здания - еще более ободранными и неприглядными, а населял их еще более шумный народ. Если в других местах все уже закрывалось до наступления утра, то здесь, наоборот, с наступлением темноты жизнь только начиналась. Размалеванные женщины в весьма откровенных нарядах зазывно окликали Мулэя. Он не обращал на них внимания. Его походка и осанка свидетельствовали, что это был не какой-нибудь досужий бабник, а гордый житель пустыни, отпрыск знатного старинного рода. Хватало на улочках и ворья, но смуглое, украшенное шрамами лицо и свирепый взгляд мгновенно отрезвляли любого, взлелеявшего крамольную мысль покуситься на его кошелек.

Гостиница, которую он разыскивал, оказалась сущим клоповником. Штукатурка, когда-то белая, пластами отваливалась от стен, обнажая неприглядные, грязно-бурые глиняные кирпичи. Мулэю пришлось низко пригнуться, чтобы проникнуть сквозь дверь в плохо освещенную, задымленную общую комнату. К нему, вытирая руки о грязный фартук, тотчас подошел пузатый коротышка.

- Добро пожаловать, господин мой! - сказал хозяин гостиницы, перекрывая жалобное пиликанье инструментов немногочисленных музыкантов, начисто лишенных слуха. - Что прикажешь подать? Еды, вина? Может быть, тебе комнату? У нас есть все, что только душеньке угодно...

Мулэй показал ему серебряную монетку и шепнул на ухо несколько слов. На лице хозяина отразилось несказанное изумление.

- Киммериец?

- Да, господин, он здесь, но что тебе до этого негодяя?..

- А вот это уж не твое дело, - ответил Мулэй. - Просто проводи меня к нему.

И он оглядел комнату, высматривая человека, который подходил бы под описание, данное его хозяйкой.

"Этим киммерийцам присуща особая порода, - сказала она Мулэю. - Тот человек будет высокого роста, темноволосый. Возможно, с голубыми глазами. Кожа - белая либо загорелая, в зависимости от того, много ли он торчал последнее время на солнце. Кроме того, он почти наверняка окажется быстрее и сильнее большинства обычных мужчин. И еще он, как все эти северные варвары, скорее всего, обладает непредсказуемым нравом и ужасающей вспыльчивостью. Так что держи с ним ухо востро!"

В общей комнате не обнаружилось никого, к кому могли бы относиться эти слова. За столиками сидели небольшие компании горожан и приезжих, в большинстве своем караванщиков. Кое-где медленно, лениво постукивали игральные кости: уже по одному этому можно было сказать, что час еще не поздний. В дальнейшем, после нескольких кувшинов вина, здесь станет куда как шумно и, чего доброго, дойдет до потасовки с неизбежным вмешательством городской стражи.

Хозяин гостиницы проследил взгляд Мулэя и сказал ему:

- Нет, твой парень не здесь... хотя весь этот месяц от него здесь было не продохнуть. Идем со мной, я тебе покажу, где он.

Следом за ним Мулэй пересек комнату и поднялся наверх по раздолбанным деревянным ступеням. Верхний этаж был разделен тонкими перегородками на множество узеньких полутемных клетушек. Хозяин снял с крючка на стене фонарь и, подойдя к самой дальней и самой маленькой комнатке, поднял фонарь повыше. Вход не был закрыт не то что дверью - даже занавеской, и Мулэй без помех заглянул внутрь.

Один взгляд - и тонкие губы жителя пустыни скривила презрительная улыбка:

- Вот это и есть великий воин из Киммерии?.. - спросил он недоверчиво.

Обитатель комнаты полулежал, приткнувшись спиной к дальней стене, и чуть слышно посапывал во сне. Крупные руки были скрещены на животе, косматая всклокоченная голова свесилась на грудь. Единственной одеждой ему служила белая набедренная повязка, а на ногах красовались сандалии с дырами на подошвах. Все убранство комнаты составлял тонкий коврик.

- Он сказал, что его зовут Конан, - принялся объяснять хозяин гостиницы. Месяц назад он явился сюда, разодетый, точно туранский полководец. У него был великолепный конь, богатое седло, меч, лук, доспехи - словом, все как полагается. И деньги были... Он и давай тратить их направо и налево. Каждый вечер он играл в кости со своими приятелями и поил их вином. Когда деньги кончились, он проиграл и оружие, и коня, и все остальное. Теперь у него из имущества остались только жалкие лохмотья. Нынче утром я попытался было выкинуть его вон, но он отказался съезжать и еще пригрозил, что свернет мне шею. Вот я и решил - подожду-ка до вечера, пока явится стража с обходом: пускай его заберут!