Пэт Ходжилл - Связанные кровью

Пэт Ходжелл

Связанные кровью

Bound In Blood

Мелинде, кричащей среди детей о кровавом убийстве.

Пролог

Полёт бабочек Драгоценная челюсть

115-й день лета

Спустя три дня после отъезда из училища рандонов, Тентира, они нашли первое тело.

К нему их привело трепещущее облако бабочек драгоценная чёлюсть, принимающих цвета всего, мимо чего они пролетали — рыжевато-коричневый для коры берёзы поздним летом, золотистый для её листьев и штормовой голубой для хмурящегося неба. Однако, когда они опустились на спину кадетской верховой куртки, они в разочаровании сморщили крылышки и приобрели тёмно-коричневый цвет побитой сливы.

Более хрупкая из двух кадетов смахнула их прочь одетыми в перчатки руками и перевернула тело.

У её напарника перехватило дыхание.

— Леди, что с ним случилось?

— Я не знаю. Как бы то ни было, он Рандир. Посмотри, как завязан его опознавательный шарф.

Они уставились на лицо, которое должно быть, было молодым, но утонуло в самом себе, под высохшей и побуревшей кожей. Из его груди исходил слабый треск, как будто там дрожало что-то маленькое и уставшее. Он дышал. А затем, к их ужасу, его веки затрепетали и поднялись. Его глаза были почти непрозрачными, без всяких намёков на зрачки, но они всё еще двигались, их радужная оболочка ищуще дёргалась.

Его губы со скрипом открылись, бескровно разрываясь у уголков.

— Мммм лоррр…

Быстрым движением рандон, известный среди жителей холмов как Мер-Канти, встал рядом с мальчиком на колени. Он вынул нож с белой рукояткой, распахнул куртку и мягко погрузил лезвие меж выпирающих рёбер. Мальчик вздохнул и закрыл глаза.

Кадет Гари, нахмурившись, рассматривал его.

— Это не один из тех кадетов, что попытались убить Ран…

— Осторожнее, — сказала Джейм. — Мы не так уж далеко от Глуши[1]. Да, я тоже так думаю. Хотя, даже будь на кону моя жизнь, я не смогу вспомнить его имя.

— Но Комендант же позволил им всем уехать. — Это нечестно, с возмущённой озадаченностью, говорил тон Гари. Как такому позволили случиться?

Он был очень юным.

И казалось жестоким, что парню пришлось столкнуться с ещё одним уродливым ликом смерти так скоро после того, как его рой пчёл нырнул в глотку Рандир Искусительницы, жаля её изнутри. Гари им такого не приказывал; они просто сделали это, отвечая на его мстительное настроение, и при помощи Джейм, которая в это время насильно удерживала рот женщины открытым, погрузив в него свои большие пальцы и давя на суставы челюстей.

— Комендант даже сказал, что они могут вернуться назад в следующем году, если их лорд разрешит, — добавил Гари, всё ещё протестуя.

— Вот то-то и оно. Тот, кого они попытались убить, и был их истинным лордом.

Джейм бросила быстрый взгляд на скрытого капюшоном рандона, что обламывал ветки с молодого деревца. Так близко от его родного замка она старалась даже думать о Лордане Рандир, используя исключительно его имя в холмах, Мер-Канти. Он годами скрывался от призрачных убийц, посланных матерью ложного лорда, Ранет[2], Ведьмой Глуши, так долго, что почти забыл привычку к человеческой речи. Белая кожа, белые волосы, глаза, едва выносящие солнечный свет — не будь он столь очевидным шаниром, выходцем из Старой Крови, план Ранет никогда бы не сработал. И всё же, его люди следовали за ним инстинктивно, как только что поступил этот бедный парень, если только они не были лично привязаны к Ведьме или её сыну.

Затем она поняла, что именно делает рандон и поспешила на помощь.

Очень скоро у них были салазки из шестов, переплетённых ветками, прикрепленные к седлу Миры. Зелёноглазая кобыла восприняла это очень спокойно, как и многое другое, включая потребность её хозяина в диете из свежей крови и его склонность раскрашивать её бледно-серую шкуру в полный набор цветов текущего сезона.

Когда они подняли кадета с земли, он показался им всего лишь пустой оболочкой. Он был почти невесомым и не отбрасывал тени.

Они потратили остаток этого дня и весь следующий на поиски остальных из дома Мер-Канти, что совершили на него покушение в подземной конюшне Тентира. Все они были не более чем пустой скорлупой. Некоторые из них, подобно первому, были всё ещё живы, но уже едва-едва. Этих он тоже привёл к Белому Ножу, почётная смерть от рук их законного лорда.

Затем, ночью пятого дня, они спустились к Серебряной и пересекли её, вступив в зловещую тень Глуши.

Как и все крепости Заречья, Глушь была построена на остатках древнего форта обитателей холмов. Однако, в отличие от Готрегора, где эти камни формировали основание зала посмертных знамён, руины Глуши стояли отдельно, венчая небольшой холмик во внутреннем дворе, недалеко от главных ворот. Этой ночью, внутри кольца камней на душистую траву позднего лета уложили погребальный костёр, а на нём покоились тела тех исключённых кадетов, кто прожил достаточно долго, чтобы добраться до дома. Вокруг него безмолвно стояли кендары, держащие факелы, чьё пламя беспокойно металось в воняющих серой струях воздуха, которые текли вниз по крутым улицам из Башни Ведьмы высоко над ними. Там, в освещённом окне, продолжала дежурить Матрона Рандир Ранет. Так она и они всё стояли и стояли, в ожидании, с тех самых пор, как первое известие о неудавшемся покушении достигло Глуши несколько дней тому назад.

Ранет, должно быть, хочет преподать своим людям урок, подумала Джейм. Возможно, и они хотели, чтобы она тоже кое-что усвоила.

Осторожные руки подняли пустые оболочки с салазок и положили их рядом с их товарищами. Вперёд выступил жрец и произнёс руну самовоспламенения. Ночь вспыхнула так, как будто сам воздух был сухим трутом. Наблюдатели издали долгий вздох. Взметнувшееся пламя придало лёгкий оттенок цвета бледному и бесстрастному лицу Мер-Канти и его белым волосам, скрытым в тени его походного, пятнистого капюшона.

С другой стороны пламени возникло шевеление.

Сын Ранет, Кенан, Лорд Рандир, двинулся через толпу, свирепо вглядываясь сквозь пламя погребального костра в рандона, известного как Мер-Канти, который также был изгнанным Наследником Рандир, Рандироком. Кенан носил полную броню из шкуры рисара, украшенную позолоченными вставками. В свете огня он сверкал красным и золотым, его благородный вид внушал благоговение; но ненависть скрутила его красивое лицо во что-то уродливое, что-то чудовищное, что-то — что-то — почти что знакомое, подумалось Джейм. Его губы кривились. Если он отдавал приказы, то его никто не слышал из-за рёва пламени или, возможно, не понимал. И никто не двинулся, когда он и его помощники, присягнувшие его матери, попытались проложить себе путь через безмолвных наблюдателей, чтобы схватить соперника, что избегал их так долго.