Дарья Зарубина - Носферату

Я с досадой вспомнил о своих подозрениях насчет Эверса — прав был внутренний голос. То, что все это дело вертелось вокруг Греты, выводило меня из себя. Не будь таким страшным для меня подозрение, что Грета хотела продать землянам секреты «Нако», я бы еще тогда, в кабинете, несмотря на то, как виртуозно матерился Эверс по-английски, заметил его единственную ошибку — то, что он сказал «слюнки текут». Русский. Засранец.

Я уже представил, как вернусь к Эверсу и прижму этого гада к стенке. Я был уверен: он знает больше, чем рассказал. Может, и не он убил Грету, но он обманул ее и пользовался ее доверием, чтобы копаться в ее компьютере, добывая данные для хозяев. Даже если его держат силой или грозят тюрьмой, как можно было обмануть такую женщину, как Грета?!

— Вы уверены, что Энди Эверс и Максим Житнов — одно лицо?

Коновалов кивнул:

— Могу предоставить вам материалы. Мы давно ведем его, но пока не имели возможности вмешаться в ситуацию.

— Думаете, он мог убить Гретхен?

Коновалов задумался.

— Скажу точно, он был в тот вечер у нее дома, — проговорил он медленно, — мои ребята из андроидной группы, что работала тогда с Сэл, могут дать снятую с нее информацию. Но доказать, что именно он перепрограммировал квартиру и затер следы своего присутствия, мы не можем. Есть шанс, что сумеет комиссар. Знаю, Ситтон — хваткий и умный, лучший в Чигги. Знаю не понаслышке. Ваш комиссар выдолбил колодец у меня на темечке, пока расследовал покушения на госпожу Ванна. Может, он и его эксперты сделают больше, чем мы.

— Вы передадите ему записи Сэл?

— Если они еще не уничтожены. — Коновалов откинулся на спинку кресла. — Вы знаете, какова сейчас ситуация. На этих записях не только следы пребывания Эверса, но и работа андроидной команды «Нако». Лучше, если такие вещи не окажутся преданы широкой огласке. Если мы обрежем пленку, предоставив только фрагмент, — это уже не будет считаться уликой и не поможет вам взять Житнова и прищемить хвост его начальству. Но вы правы, я поговорю с комиссаром и вашей подругой.

Я повернулся к потайному окну. Анна и Ситтон уже поднялись со стульев, но все еще не двинулись в сторону двери. Анна что-то горячо объясняла невидимой мне Марь. Та, по всей вероятности, пока сидела за столом.

— Матвей Петрович, — раздался откуда-то из-под потолка ледяной голос Машки, — зайдите на минутку. У нас гости из комиссариата.

Я в который раз удивленно посмотрел на Матвея. Он только пожал плечами и чуть улыбнулся, словно говоря «я же ее знаю».

— Извините, начальство требует, — и он двинулся к двери, на ходу вызывая обратно своих ребят.

— Последний вопрос, — не удержался я. — Ведь все это вы делали, пока Грета висела там, на крюке. Почему вы ее не сняли?

— Ее уже нельзя было спасти. А тот, кто оставил нам такое предупреждение, сними мы тело с крюка, догадался бы, что до полиции квартиру уже вычистили. Нам просто требовались кое-какие козыри в рукав, господин Шатов. За восьмой идет нешуточная война, и если пока кровь не льется по улице, то это не значит, что в Чигги все безоблачно счастливы, как в колонии «детей моря» на четвертом материке.

Он вышел. Я остался в секретной комнате. Трое ребят заняли свои места. Тот, кого звали Ренатом, внимательно изучил — на всякий случай или от скуки — мой «допуск» и регистрационную карточку. Я смотрел через его плечо в кабинет Марь. Вошел Матвей, Машка появилась из-за стола. Не думал, что Анна на полголовы выше ее — всегда казалось, что выше Ивановой может быть только Джомолунгма. Она всегда умудрялась смотреть на всех сверху вниз, но с моей любимой, похоже, этот номер не проходил. Следователь Берг держалась безупречно. Ее волнение было заметно лишь по тому, как она постукивала по столу указательным пальцем, от чего на белой перчатке наверняка остался след желтой пыльцы чахлого цветка, на который Марь в раздражении выплеснула остатки кофе. Какое-то время она вертела чашку в руках, и я всерьез забеспокоился, не шарахнет ли она ее об стену. Но Иванова совладала с собой и поставила посудину на стол.

Я не слышал, о чем они говорили. Но видел, как Матвей вынул из кармана и протянул Ситтону ярко-розовый брелок. Я вспомнил его — Гретхен заказала себе в прошлом году несколько таких, как всегда по своей сорочьей привычке купившись на блестящие нереитские кристаллы огранки знаменитого Вивио Ленна. Внутри брелока умещалась довольно объемная карта памяти. Коновалов мог бы отдать ее и мне, но ушлый грианский гном знал, на какой бутерброд гуще мазать повидло.

Комиссар взял брелок и чинно поблагодарил за помощь Марь и Матвея Петровича. Пока они пожимали друг другу руки, Анна присела, подняла что-то с пола и быстро спрятала в карман.

— Пойдемте, господин Шатов, — обратился ко мне Ринат, — на вас два сотых от компании выписано. Вадик вас проводит.

Вадик, крепкий парень с залепленной пластырем длинной царапиной на правой скуле, побрел к двери, косясь на товарищей.

— Чайник без меня не ставить, — шепнул он в дверь, когда я вышел в коридор, — а то в следующий раз к начальству под пепельницу сам полезешь.

— Что, хозяйка аудиторов встречает, а у холопов чубы трещат? — спросил я у своего сопровождающего, но он только скривился и зло глянул на меня.

— Не ваше дело, господин Шатов, наши чубы. Вы небось тоже с Земли.

Взгляд у него был нехороший, и я решил счесть разговор иссякшим. Следовало поскорее развязаться с этими андроидами и переговорить с Анной.

Я приготовился ходить еще пару-тройку дней в сопровождении «соток». Знал о них я более чем достаточно, было дело, известный сейчас на всех планетах Договора военный корреспондент Серега Синевицкий спал у меня на диване в прихожей, когда разводился с третьей женой. И фотографии миротворческих войск, почти полностью закупленных богатыми державами со складов в Чигги, долго висели на моем компьютере. Я ожидал увидеть пару знакомых нордических физиономий. Лица своим андроидам Машка всегда разрабатывала сама — пригодился почти зарытый в землю талант художницы. В каком-то очередном бунтарском порыве Марь сделала «соткам» такие возвышенно-прапорские рожи, что — увидев раз — забыть их ты уже не мог.

Каково же было мое удивление, когда навстречу мне вышла пара Августов. Точные копии того «мирного атома», что копался в огороде у Райсов и сторожил у калитки Полины Радионовны. Я вздрогнул и понял, что именно настораживало меня в этих хозроботах. Слишком уж высокая реакция для андроида, предназначенного для вворачивания перегоревших лампочек и спасения застрявших на дереве кошек. Выводы напрашивались неутешительные. Я с трудом поборол желание позвонить Машке и задать один из самых основополагающих вопросов современности: «Что ж ты, зараза, творишь?»