Последнее дело - Гоблин MeXXanik
— Всё же замечательно, — заключила она, — что столь достойный союз, наконец, состоялся. Империя любит красивые истории.
Я слегка склонил голову и ответил:
— А мы, Екатерина Юрьевна, довольны, когда красивые истории происходят с нами.
Арина едва заметно сжала мою руку, и я почувствовал, как напряжение спадает. Но в воздухе остался лёгкий привкус тревоги, словно Екатерина ещё не сказала всего, что думала.
Мы уже почти двинулись дальше, но Екатерина Юрьевна, словно не желая уступить, повернулась прямо к Арине Родионовне. Её улыбка оставалась приторной, но в голосе проступила стальная нотка:
— Скажите, милая, а вас не смущает история с Еленой Анатольевной? Ведь именно она, если мне не изменяет память, какое-то время считалась будущей невестой Павла Филипповича.
Я краем глаза заметил, как подобралась Арина и успел подумать, что такой выпад может её задеть. Но Нечаева только выпрямилась, глаза её блеснули, и голос прозвучал твёрдо, без колебаний:
— Я не намерена обсуждать Елену Анатольевну в её отсутствие, — спокойно произнесла Арина. — Но при встрече непременно скажу ей, что вы интересовались её судьбой. Полагаю, она будет польщена, что о ней беспокоятся.
На лице Екатерины Юрьевны промелькнуло нечто неожиданное: сначала лёгкая бледность, будто её ударили, затем по щекам разлилась краска. Она открыла рот, словно хотела что-то возразить, но слова застряли в горле.
Я коротко кивнул.
— Благодарю за проявленное внимание, — произнёс я холодно. — Но мы должны идти дальше.
Мы двинулись по красной дорожке, оставив племянницу императора в её тщательно скрытом, но всё же очевидном смятении.
Я украдкой посмотрел на Арину. Она держалась с достоинством, её походка оставалась уверенной, а взгляд — спокойным. В этот момент я ощутил глубокое удовлетворение: моя избранница вовсе не беззащитная барышня, нуждающаяся в постоянной защите. Она умеет постоять за себя. И, что самое ценное, делает это без лишнего шума — спокойно, достойно, так, что противник оказывается обезоружен ещё до того, как успеет подготовить ответ.
И я подумал, что бабушка и Яблокова наверняка остались бы довольны этим мгновением.
Глава 34
Церемония
Мы оставили Екатерину Юрьевну и шагнули в главный зал. Двери распахнулись беззвучно, словно почуяли, что входят не просто гости, а свидетели целого спектакля, который императорская канцелярия готовила, очевидно, не одну неделю. Потому что я был наслышан, что каждое вступление в титул обычно подается с яркой, необычной подачей. Чтобы поступившая на служение семья навсегда запомнила красоту этого мероприятия и передавала потом рассказ о событии из поколения в поколение. С Фомой вышло иначе, потому как его титул был нужен для работы нового отдела жандармерии и не нуждался в обсуждениях.
В глаза сразу ударил яркий свет, который заставил меня непроизвольно зажмуриться и быстро проморгаться. Сотни свечей и хрустальных ламп сияли так ярко, будто организаторы боялись, что хоть один уголок останется в тени. Под потолком висели тяжёлые люстры, каждая могла бы потянуть на небольшое состояние.
В зале пахло свежими цветами и воском. Пол был застелен мягкими красными дорожками, которые приглушали шаги, будто сам зал старался держать гостей в рамках приличий. Гербы старинных родов выстроились вдоль стен, яркие, вышитые золотом и серебром. Над всеми возвышался императорский символ: золотой грифон с мечом и скипетром, глядящий на собравшихся так, что сразу становилось ясно: сегодня решает он, а не люди.
Гости уже собрались в зале, разделившись на плотные группы. Белоснежные костюмы ослепляли не хуже люстр, и только цвет аксессуаров выдавал принадлежность к семье. Синий, изумрудный, рубиновый, янтарный… казалось, будто в зал высыпали целый набор драгоценных камней, решив нарядить их в человеческий облик.
Разговоры звучали вполголоса, но стоило нам появиться, как десятки глаз скользнули в нашу сторону. Взгляды были разные: любопытные, оценивающие, иногда откровенно завистливые. Сапфиры на Арине сверкнули в свете люстр так, что на секунду все разговоры стихли.
Я почувствовал, как её рука крепче сжала мою. Я наклонился и почти неслышно произнёс:
— Не волнуйтесь, они всего лишь проверяют, правильно ли мы оделись.
Арина едва заметно улыбнулась, и мне стало легче.
Но всё равно зал давил своей правильностью, своей отрепетированной торжественностью. Казалось, что каждый шаг отмерян, каждое слово гостей выверено, и даже дышать следовало в такт имперскому гимну.
Я вздохнул и отметил про себя: если уж попадать в театр, то лучше в тот, где билеты дешевле и кресла мягче. Но выбора у нас сегодня не было.
Размышления прервал подошедший распорядитель, на этот раз более представительный, с серебряной цепью на груди и видом человека, которому даже взгляд на красную дорожку кажется служебной обязанностью. Он поклонился с лёгким щелчком каблуков и жестом пригласил следовать за ним.
Мы двинулись следом. Люди расступались почти незаметно, но чувствовалось, будто всё это продумано. Никакой суеты, всё тихо и гладко, будто и сам воздух здесь репетировал церемонию.
Кто-то улыбался, кивая нам, кто-то просто следил глазами, не удосуживаясь скрывать любопытство. Я уловил пару особенно внимательных взглядов, скользнувших по украшениям Арины. Камни сияли так вызывающе, что, казалось, они сами знали о своём предназначении: заявить громко и недвусмысленно, кто рядом со мной.
Мы прошли под гербами. Огромный грифон возвышался прямо над головами, будто сам император наблюдал из-под сводов зала за шагом каждого гостя. Красные дорожки уходили вперёд и расходились в стороны, ведущие к местам прибывших на церемонию.
Нам отвели места во втором ряду, с хорошим обзором и достаточно на виду, чтобы никто не усомнился в статусе. Кресла были обиты белым бархатом, и садиться на них стоило осторожно, словно на что-то священное. Я помог Арине устроиться, поправил её стул и уловил, как рядом замерла группа приглашённых.
— Всё слишком серьёзно, — тихо пробормотал я, наклоняясь к Арине. — Похоже, даже чихнуть здесь можно только по расписанию.
Она взглянула на меня сдержанно, но в уголках её губ мелькнула улыбка.
Распорядитель уточнил все ли хорошо и удостоверившись, что мы довольны, поклонился и отошёл. А вскоре над залом прокатился тихий звук колокольчиков, и разговоры начали стихать. Атмосфера становилась плотнее, торжественность нарастала, словно стены сами подталкивали нас к мысли: вот-вот начнётся что-то важное.
Я оглядел зал и подумал, что всё здесь все от гербов до дорожек создано для того, чтобы напоминать: ты часть Империи, которая смотрит на тебя пытаясь определить, достоин ли ты герба.
Колокольчики смолкли
