Три мирных года [СИ] - Виктор Алексеевич Козырев
Разговор был и ещё какой! После таких разговоров мечтаешь об устройстве, ну как в каком-то американском фильме, которое стирает память, по нажатию кнопочки. Тихонов не стал миндальничать и секретничать, а обрисовал ситуацию со всей пролетарской прямотой. Наше советское руководство утомило, то что американцы юлят и отказываются выполнять взятые ими обязательства. В частности, по Китаю. Нас ситуация тоже напрягает, потому что руководство КПК собирается развернуть партизанское движение на занятых американцами территориях, а это чревато дальнейшей дестабилизацией международных отношений. Советскому руководству это не нужно, но и китайцев прокидывать им неохота. После стольких лет конфликта, у нас, наконец, нормализовались отношения.
— В общем, нужна провокация, которая приведёт к международному скандалу, — хлопнул ладонью по столу Тихонов. — Мы подумали и решили разыграть твою фигуру в этой партии. Црушники к тебе испытывают, какую-то необъяснимую тягу. Сейчас они роют носом землю на Гарьерге, куда ты залетел всего на сутки, под именем Курта Родбауэра. Поэтому мы посылаем тебя на Ярве. Твоя задача будет очень проста. Шастать по тамошним городам с дельным видом. Заходит на американскую территорию, но сразу чур — там не попадаться. В общем, вызывать подозрение и желание тебя захватить и допросить.
— У них и так этого желания… — протянул я.
— Естественно, — согласился Тихонов. — Потому тебя и посылаем.
Впрочем, на Ярве мы вылетели аж через три недели. А до того мы пару раз смотались на станцию в системе Кастора, большей частью как грузовик. Доставили нужное оборудование и обустраивали её для дальнейшей работы. Провели разведку территорий рядом с посадочными кольцами на самой планете, наметили точки для строительства временного жилья.
Нас это только радовало, потому что ЦК, наконец, дало разрешение для основания поселения во Внешнем рукаве Млечного пути.
Миссия на Ярве мне тогда не показалась сложной или опасной. В конце концов, работать нам предстояло под прикрытием товарищей, да и противник — американцы, был нам хорошо известен. Это не какая-то цивилизация, бывшая под имперской оккупацией, которая может неизвестно что выкинуть. Поэтому к работе на Ярве мы готовились по остаточному принципу.
Но коротко про планету. До нашего появления там существовало три поселения, населённых преимущественно арза и гарза. После войны часть населения покинула планету, а мы её поделили пополам. Один город отошёл американцам, другой нам, а третий, где располагались посадочные кольца, поделили напополам. Как Берлин, в своё время.
С Берлином, кстати, интересно произошло. Ещё в конце девяностых, проход через стену между западным и восточным Берлином сделали свободным, а после войны стену и вовсе демонтировали. Радостные американцы потёрли руки, но всего через полгода их попросили убраться к чёртовой бабушке из Западного Берлина, а их люди, засланные в восточную часть города, всплыли по весне в Шпрее. Товарищ Машеров, его преемник и их окружение, ничего не делали просто так. Словом, в составе ГДР оказался весь Берлин, а в самой ФРГ начались брожения, активировалась, исчезнувшая после столкновения с империей, Фракция Красной Армии и стали ходить разговоры, что вот-вот обе части страны вновь объединяться и дружно заживут в семье центральноевропейских народов под руководством коммунистической партии.
Не в последнюю очередь из-за утраты Берлина правительство Альберта Гора не спешило выводить свои войска из Южного Китая. Боялись потерять лицо окончательно. Однако Москве было на это плевать. У нас свои интересы.
Но вернёмся к Ярве. Итак, на планете существовало три города. Американский Спэйс-сити, наш Красносоветск и общий, который так и назвался Ярве. Мы звали его Ярвеград, а американцы Ярветаун. Из-за этого возникало много путаницы, а я пошутил, предложив называть город Ярве-многоточие, но судя по кислым лицам встречавших нас городских руководителей, я не первый был таким весёлым парнем.
Да, я туда прилетел вполне официально. Как Герой Советского Союза, встретиться и пообщаться с гражданами, надавать автографов и так далее, по списку, что там ещё?
— Ничего так не выдавало Штирлица, как парашют, который волочился за его спиной, — ворчал Варяг.
— Так и надо. Наш любимый метод — ловля на живца, — отмахнулся я. — Так, парни и девушки. Я выступать, а вы пока проведите разведку на местности. Подумайте, чем таким полезным мы можем заняться?
— Да думать особо не надо, — протянул Череп. — У нас по штабу давно разговоры гуляют, что на Ярве, американцы заходят на нашу территорию и оставляют закладки, на всякий случай. Ну там оружие, боеприпасы, деньги, документы… Наши, конечно, проверяют, но ничего не находят.
— Не скажи, — вмешалась Марина. — Один раз спугнули небольшую группу американцев, но перехватить не сумели.
— Вот и отлично, — сказал я. — Устроим ревизию, вряд ли что-то найдём, но американцы пускай подёргаются.
Сказано — сделано. Утром я выступал перед школьниками, а днём мы шерстили планету на предмет возможных американских заначек. Одно было плохо, мы не знали, как реагируют американцы. Дёргаются или нет? Проверить можно было только одним способом. Как бы случайно, зайти на их территорию.
— Завтра не перед кем не выступаю, — сообщил я команде. — Поэтому пойдём с утра. Такие вещи, лучше делать пораньше.
На Ярве зима была в самом разгаре. Да и темнело рано, учитывая, что там в сутках вообще по двадцать часов.
— Пойдём полным составом? — уточнил Жмых.
— Разделимся, — сказал я. — Со мной пойдут Жмых, Хацкевич и Кинтана. Остальные не переходят границу, но держаться рядом. Командиром у вас будет Мишин. Диана через одностороннюю связь держит связь со мной и если что маякнёт вам.
— А я? — пискнула Яся.
— Со вторым отрядом, — вздохнул я, хотя с удовольствием оставил бы её на базе.
Вряд ли нам понадобится медик. Но мало ли…
С тем мы и пошли, ранним, зимним утром в ущелье Ронгот, которое проходило одновременно по нашей и американской территории. Шли по свежему снегу…
Кровь падает на снег — продолжало звучать в моей голове, хотя Мишаня выключил давно проигрыватель.
— Так, а что там за история с плазменной гранатой? — спросил Мишаня. — Меня, когда к тебе вели, всё про неё вспоминали и хихикали.
— Да, такое, — махнул рукой я.
Вспоминать не
