Марк Ходдер - Загадочное дело Джека-Попрыгунчика

На нее в упор уставилось жуткое лицо. Ноги Мери как будто подломились, и она упала на булыжники. Чудовище нагнулось к ней.

— У тебя на груди есть родинка?

Она попыталась закричать, но из горла вырвался только хрип.

— Перестань дергаться, дура! Отвечай!

— Что? — сглотнула она. А потом начала, видимо, от страха, молотить руками и ногами, куда придется.

Чудовище схватило ее за воротник и вздернуло. Ветхое пальтишко разорвалось.

Раздался отчаянный крик.

— Заткнись! — рявкнуло страшилище.

Но она продолжала орать что было сил.

— Твою мать! — прорычала жуткая фигура и, вцепившись в одежду девочки, резко дернула за нее, разрывая платье, нижнюю рубашку и обнажая тело жертвы от шеи до пояса.

Девчонка дико сопротивлялась, извиваясь всем телом, кусаясь и нанося удары руками и ногами. При этом она не переставая верещала, как сирена.

Тварь внезапно разжала хватку, и Мери, резко откинувшись назад, с такой силой ударилась об изгородь, что та затрещала и проломилась, а девочка упала на нее сверху.

— Эй! — прокричал голос издали. — Что там такое? Ну-ка оставь ее в покое!

Тварь повернула черную круглую голову и посмотрела вдоль аллеи.

Приближался топот.

Страшилище быстро взглянуло на грудь своей жертвы.

Девушка схватила лохмотья и попыталась прикрыться ими.

— Это не ты, — вдруг произнесло существо и прыгнуло высоко в воздух.

— Тысяча чертей! — воскликнул мужской голос совсем рядом.

— Что это было? — спросил другой.

Мери успела увидеть, как тварь пронеслась прочь огромными прыжками, почти мгновенно исчезнув, и тут чьи-то руки прикоснулись к ней, помогая встать.

— Ты цела, дорогуша?

— Держись.

— Надень-ка пальтишко, девонька. Закройся.

— Обопрись на мою руку. Ты можешь идти?

— Бог мой, да это Мери Стивенс! Я знаю ее папашу!

— Кто это был, Мери? Что за тварь?

— Ты видел, как он запрыгал? Чтоб мне провалиться, да у него в пятках пружины!

— Это был человек, Мери?

Девочка поглядела на лица вокруг.

— Я не знаю, — бессильно прошептала она.

С января по май 1838 года

Эдвард Оксфорд Второй притаился в тени уродливого памятника во дворе церкви Святого Давида на Сильверторн-роуд. Он знал, что Дебора Гудкайнд регулярно посещает воскресные службы, и выслеживал ее. Он трижды был здесь в январе, дважды в феврале и вот сейчас уже второй раз в марте, но не видел ни одной девчонки, подходящей под описание.

— Если информация, которую Первый дал маркизу, неверная, я сроду не найду эту маленькую шлюху, — пробормотал он про себя. И засмеялся, сам не зная чему.

На земле лежал снег. Было холодно. Система обогрева в его костюме не действовала.

Люди начали выходить из церкви. Он пристально вглядывался в лица, боясь пропустить ту, которую искал.

Искры из пульта посыпались сильнее, и он отступил немного назад, стараясь не привлекать к себе внимания. Он поплотнее закутался в плащ.

Примерно через полчаса вышел последний человек. Все опустело.

— Где же ты, черт тебя побери?

Он присел, прыгнул в воздух и исчез, а в следующий раз прилетел сюда спустя месяц, на полтора часа раньше.

Шел сильный дождь.

Он злобно ударил кулаком по памятнику.

— Чертова кукла! Давай же, появляйся!

Ему не повезло. Лица людей, шедших на молитву, были почти не видны под шляпами и зонтиками.

Оксфорд выругался и прыгнул сразу в 25 мая.

На сей раз, прождав почти час, он наконец увидел, как она выходит из храма.

Это была маленькая робкая мышка, с бесцветными волосами, бледной кожей и тонкими кривоватыми ножками. Она сказала несколько слов викарию, поговорила с пожилой женщиной, вышла из церковного двора и повернула налево.

Город окутал на удивление теплый, но не слишком плотный туман, и Оксфорд понимал, что его могут заметить.

Что ж, придется рискнуть.

Он перемахнул через стену кладбища, оказался на чьем-то заднем дворе, оттуда проник в следующий и запрыгал, прячась за домами, стоявшими вдоль Сильверторн-роуд, пока не добрался до переулка. Выйдя на угол, он посмотрел обратно, в том направлении, откуда она должна была прийти.

Через несколько минут она действительно появилась.

На этот раз колесо фортуны повернулось в его сторону — дорога была совершенно пуста.

Оксфорд облокотился о стену и прислушался.

Легкие шаги приближались.

В то мгновение, когда она проходила мимо, он прыгнул, схватил ее и втащил в переулок. Толкнув к кирпичной стене, он зажал рукой ей рот.

Потом прижался лицом к ее лицу и прошептал:

— У тебя на груди есть родинка?

Она помотала головой.

— Точно нет? Нет родинки, похожей на радугу?

Она помотала опять.

Оксфорд отпустил ее, в последний раз взглянул в странно спокойное лицо, отошел в сторону и прыгнул в другое время и место.

Дебора Гудкайнд так и осталась стоять неподвижно, прижимаясь плечами к кирпичам.

Потом опять помотала головой и улыбнулась.

Подняла правую руку и ударила себя ладонью по уху.

И еще раз.

И еще.

Затем начала хихикать.

И уже не остановилась.

Вплоть до 1849 года, когда умерла в Бедламе.

10 октября и 28 ноября 1837 года

Лиззи Фрайзер, как и Дебора Гудкайнд, была не тогда или не там, где ей полагалось быть.

Эдвард Оксфорд затаился недалеко от того места, где накануне напал на Мери Стивенс. Он спрятался за стеной Седарс-мьюз, узкого переулка, отходившего от Седарс-роуд, которая пересекала Лавендер-Хилл немного дальше к северу.

Каждый день, отработав в галантерейном магазине, Лиззи шла по этому переулку домой, на Тайбридж-роуд.

По расчетам Оксфорда, она должна была появиться тут ровно в восемь вечера. Но он уже семь раз был здесь и до сих пор ни разу ее не видел.

Костюм посылал сквозь его тело слабые электрические разряды.

Из-за стены он разглядывал людей, проходивших по переулку. Ужас! Что за одежда, что за манеры! Лошади и экипажи и вовсе казались ему иллюзорными. Городской шум беспрерывно травмировал его сознание. Он смутно помнил, как, впервые очутившись в прошлом, подумал, что Лондон загадочно молчалив. Как он ошибался! Эта какофония никогда не прекращалась. Кошмар. Сущий ад.

Он ударил кулаками по шлему, обжег себе суставы, но ничего не почувствовал.

— Восемь вечера. Где тебя носит, черт побери! — прорычал он.