Тёмное время суток - Олег Лёвин
Фестиваль «Ненармунь» проводился городской администрацией каждый год. На это время приглашали какую-нибудь маленькую, дешевую звезду из столицы, подтягивали свою самодеятельность — национальные меньшинства пели, плясали.
От Управления до озера расстояние было недалекое, и машина Квятко преодолела его за десять минут. В пути все молчали. Семёнов недовольно смотрел в боковое окно. Коновалов также смотрел в окно, но в лобовое. Из отверстия, оставленного пулей дул ветер. У Петра в памяти опять всплыл эпизод из детства, когда он лежал в больнице и, тоскуя по маме, часто стоял около окна в коридоре и смотрел на улицу. Впоследствии он никак не мог вспомнить, что он там видел на улице. Но вот сейчас, подъезжая к месту парковки, он отчетливо увидел перед глазами эту картину за окном больничного коридора: он видел кусочек озера и лебедя, медленно плывущего по воде.
Они припарковались на специальной площадке, где уже стояло несколько десятков машин. Отсюда было всего ничего до сцены, оборудованной на берегу Святого озера. Оттуда неслись звуки залихватской музыки и шум людей. Народ во множестве бродил по берегам озера, где были расставлены палатки со всякими товарами, которые привозили окрестные селяне, чтобы продать их наивным горожанам. Отовсюду доносился запах жареного мяса: шашлыки, купаты, окорочка.
Квятко и Коновалов пробирались к сцене. Семёнов по дороге поспешил ретироваться, чтобы не искушать судьбу и растворился в толпе. А следователь с Коноваловым достигли сцены в тот момент, когда какой-то певец закончил петь и ушел, а на сцену выплыла танцовщица в костюме лебедя и в глубоком реверансе застыла посредине сцены, зазвучала музыка и из-за кулис выплыли дети в белых, развевающихся платьях, и закружились вокруг лебедя. Они то меняли направление, то останавливались и кружились на месте, изящно поднимая руки, и все это было так слажено и синхронно. А лебедь-балерина так и сидела в центре неподвижно. Вдруг девочки выстроились в линию, замерли, опустили головы и двинулись, семеня ножками, к лебедю. А та, при их приближении внезапно ожила, поднялась, а за спиной у нее выросли огромные крылья. Дети окружили балерину, прижались к ней, и она также внезапно снова опустилась вниз и сложила крылья, так что все дети оказались под ними, как будто их и не было. Восторженная публика зааплодировала, а Юлия Борисовна во все время выступления стояла, сложив руки на груди, и хмуро смотрела на все действо, когда оно закончилось, сказала:
— Странное какое-то представление.
— Почему?
— О чем этот танец?
Коновалов несколько недоумевал от такого невежества следователя по поводу местного фольклора, но вспомнив, что Квятко не гиеновская, он решил просветить её:
— Это они историю Ненармуни изобразили. Эпизод сотворения человека. В центре сцены девушка изображала мифическую птицу, а дети ее птенцов, которые вылупились из яйца извлеченного ею со дня озера.
— Это я поняла, — Юлия Борисовна посмотрела на Петра как на дурака. — А почему все наоборот-то у них происходило в этой интерпретации?
— Как наоборот?
— Дети не из птицы вышли, а в нее зашли.
— Действительно. — Коновалов непроизвольно пожал плечами и высказал свою догадку. — Может, этим они показывают, что Ненармунь и после рождения оберегает своих птенцов, закрывая их от опасности крыльями.
Следователь молча кивнула головой, толи, соглашаясь с этим толи просто каким-то своим мыслям. Между тем уже наступало тёмное время суток, и они пошли вдоль кромки озера по направлению к туристическим палаткам, которые виднелись на дальней площадке. И как раз вовремя: небо, на котором прежде, буквально несколько минут назад, висела полная луна, затянуло густыми тучами цвет которых, в этой тьме был не различим, и хлынул дождь, сначала медленно, а потом ливень. Коновалов с Юлией Борисовной в панике заметались по берегу и побежали к палаткам, залезли в одну из них, чтобы укрыться от дождя. Это была обычная туристическая палатка на двух человек со специальным козырьком от дождя. Она плотно закрывалась на застежку и совершенно не пропускала воду, капли дождя просто барабанили по прорезиненной ткани.
В палатке было два спальника, аккуратно свернутые в валик. Квятко и Коновалов сидели в темноте и смотрели друг на друга, глаза их отсвечивали в тусклом свете фонарей, который чуть проникал в палатку. Коновалов почему-то шепотом спросил:
— Юлия Борисовна, а вы смерти боитесь?
— Нет.
— Вы дура?
— Это почему?
— Ну, говорят, что смерти только дураки не боятся.
А дождь все шел и, кажется, усиливался, казалось, что небо обрушилось на несчастный город. Квятко прилегла на спальник, Коновалов последовал ее примеру.
— А чего её боятся? — Следователь глубоко вздохнула. — Она же все равно будет. Вы мне лучше скажите, кто на вас покушался. Есть какие-то мысли по этому поводу?
— Не знаю, кому понадобилась моя смерть, даже предположений нет. Я очень обычный журналист и человек, вполне рядовой. Никаких расследований не провожу, сенсаций не ищу, компромата не добываю. Просто пишу обзоры местных изданий. Заметьте, даже не рецензии, просто обзоры, типа, о чем та или иная книга, кто ее написал, издал. Я не высказываю мнений, суждений, я никого не ругаю и ни с кем не спорю. Я со всеми доброжелателен и вежлив. Не понимаю, за что меня кто-то хочет убить.
На некоторое время воцарилась тишина, только капли дождя продолжали барабанить по материи.
— Наверное, вы кого-то бесите своей обычностью. — Предположила Квятко, Петр понял, что она перевернулась на бок и смотрит на него, подложив руку под голову.
— Кого?
— Меня, например.
Опять замолчали, потом Квятко заявила:
— Знаете, я вчера Космолётова отпустила из-под стражи под подписку, сегодня вот Семёнова. Так что у меня не осталось подозреваемых. — Сказала она.
— Зачем?
— Что зачем?
— Зачем отпустили?
— У меня толком нет на них никаких улик.
— А заколка в столе у Космолётова?
— Ну, это ни о чём. Выяснилось, что они с Люсей любовники были. Космолётов факт этот от жены, да и от всех
