Тайна Симеона Метафраста - Анна Викторовна Дашевская
Когда Суржиков проснулся, вернее даже – очнулся от тяжелого липкого сна, он не сразу понял, где находится. Втянул воздух, почувствовал сладкий запах сирени, увидел тёмно-синие шторы и закатный свет за ними, и вспомнил: дома. Он, дома, в Костянском переулке и всего-навсего задремал после обеда, вот и привиделась ему на полный желудок какая-то белиберда. А теперь надо встать, умыться холодной водой и заслать вниз, к женщинам, Катерину, потому что сам он пока что решительно не в состоянии оказаться в царстве ножниц, расчесок, локонов и рассуждений о наилучших заклинаниях сохранения формы укладки.
– «Recuyell of the Historyes of Troye», – с выражением прочёл Кулиджанов. – Сочинение Рауля Лефевра, переведено и издано Уильямом Кекстоном в Брюгге, 1474 год от О.Д.
– Это какой язык? – спросил Алекс. – Я же должен знать…
– Старо-бритвальдский. Между прочим, это и в моём списке есть! Инкунабула, но, странным образом, не самая редкая. Как мне сказали, от тиража сохранилось около сотни экземпляров.
– Главное, чтобы она нужна была нашему Стервятнику.
– Грифу, – поправил Глеб.
– Да хоть зоркому соколу!
– Не нервничай так, – капитан-лейтенант поднял палец к небу. – Мы тебе о высоком, а ты ёрзаешь, будто на муравейнике сидишь.
Верещагин только рукой махнул:
– Продолжай, муравей… Трудолюбивый наш!
– И продолжу. А ты запоминай! Ита-ак… «Magnum Opus Incantamentum», сиречь «Великая книга заклинаний», написано епископом Исидором Гиспальским, издано в Страсбурге типографией Гюнтера Цайтера в 1476 году. Важный момент, – Кулиджанов вновь поднял палец к небу, но на сей раз лицо его было серьёзным. – Это книга под редакцией Фаустино Аревало. Есть ещё более поздняя редакция Фульгенция Готского, но наша ценится выше. И ты должен об этом знать.
– Ладно, а что мы продаём?
– Продаём… «История живописи» Бенуа, издание 1912 года. Типография «Шиповник» в Москве.
– Слушай, но это же несравнимо! Инкунабулы пятнадцатого века – и почти современный альбом!
– В том-то и дело, что это не альбом! – усмехнулся капитан-лейтенант. – Это сборники отдельных брошюр, которые Александр Николаевич готовил к лекциям в университете. И полных сборников, из тридцати двух лекций, во всём Царстве Русь сохранилось всего шестьдесят два.
– Скажи честно, – заметил Глеб, оторвавшись от глянцевой кремово-белой карточки, на которой каллиграфически выписывал названия книг. – Скажи совсем честно, что это было единственное редкое издание, которое твоё начальство согласилось дать тебе с собой!
– Не важно! – Кулиджанов явно был недоволен. – Ты пишешь? Вот и пиши, нам через час выходить, а Алексу ещё пометки на карточках рисовать. Ну, единственное. Но не «согласились дать», а «сумели добыть в срочном порядке», почувствуй разницу!
– Слушаю и повинуюсь, о великий и несравненный, – фыркнул Никонов, вновь склоняясь над картотекой.
Старый антиквар и букинист был человеком богатым, даже очень богатым. И жил он вовсе не в центре Монакума, а почти в часе езды от Мариенплатц, в зелёном пригороде, на берегу реки Вюрм. Двухэтажный особняк под черепичной крышей прятался в саду, ограждённый от незваных посетителей высокой кованой решёткой, а от нескромных взглядов – зелёной изгородью. Экипаж остановился возле неприметной калитки, Кулиджанов расплатился с водителем и, дождавшись, когда тот уедет, присмотрелся к замку.
– Открывается из дома, – сообщил он спутникам. – Трогать просто так не стоит, там убойное заклинание висит.
– И не собирался, – сквозь зубы проговорил Алекс. – Вон кнопка, к ней-то никаких пакостей не прицеплено.
И он ткнул пальцем в латунный кружок.
Через несколько минут у калитки появился высокий мужчина в черной униформе и вопросительно воззрился на гостей.
– Алексей Верещагин, – представился наш сыщик. – Назначено.
Молчаливый встречающий перевёл взгляд на двоих за спиной гостя.
– Охрана.
– Охрана останется здесь, – проговорил человек, и стало понятно, отчего он предпочитает молчать: голос у него был неприятный, писклявый и какой-то очень резкий.
– Нет, – покачал головой Алекс. – Я предупреждал господина Монтегрифо, что никуда не хожу без сопровождающих.
– Ждите, узнаю, – и человек в чёрном исчез так же внезапно, как и появился до этого.
– Если нас не пропустят, иди один, – почти неслышно сказал Кулиджанов. – А мы пока тут осмотримся.
Но страж ворот вернулся через короткое время и без слов приоткрыл калитку.
Маноло Пабло Эстебан Монтегрифо не стремился поразить воображение визитёров своими сокровищами. Коридор, по которому их провели, был практически пуст, лишь возле двери кабинета застыли потускневшие доспехи, слева – миланский, с разной формы и размера наплечниками, справа – кастенбруст, с особо длинной латной юбкой. Провожатый, слуга в зелёной ливрее, постучал в дверь. Она открылась – на пороге стоял высокий, очень худой рыжий мужчина.
– Господин Верещагин? Прошу вас, проходите.
И Алекс шагнул вперёд.
Хозяин дома был огромен. Кресло на колесиках, в котором он сидел, явно делалось на заказ, да в придачу ещё и усиливалось магически, а из его коричневого бархатного пиджака можно было бы сшить курточки для десятка не особо худеньких сироток.
Да и в оформлении кабинета аскетизма уже не наблюдалось: пара пейзажей в простенках между окнами навевала мысли о Коро и Моне, вазы на каминной полке явно несли на донышке скрещенные мечи, а мебель была ровно такая, какую стоило ждать в кабинете преуспевающего антиквара. Но Алекс – и в соответствии с ролью, и по сердечной склонности – устремился к книжным шкафам, где и застыл в созерцании. Какое-то время оттуда доносились только несвязные восклицания типа:
– Пресвятой Тинурий, да у вас прижизненное издание пьес Кристофера Марло есть!
Монтегрифо какое-то время с доброй отеческой улыбкой наблюдал за восторженным посетителем, рыжий секретарь стоял за спиной своего патрона, Кулиджанов и Глеб замерли у входной двери. Наконец хозяину надоела эта мизансцена, и он негромко кашлянул. Алекс немедленно оторвался от разглядывания сокровищ, повернулся к нему и развёл руками:
– Прошу простить, но прекраснее вашего собрания разве что Лауренциана в Медиолануме!
– Вы там бывали? – спросил Монтегрифо с нескрываемым интересом.
– О да! Впервые – ещё ребёнком, меня водил туда отец, он работал в Медиолануме некоторое время… Но прошу простить, я надолго задерживаю вас, а ведь пришёл по делу! – и Верещагин уселся в предложенное ему кресло.
– Итак? – спросил букинист.
Молча Алекс протянул руку к инспектору Новикову, и тот вложил в неё бумажный пакетик. Из пакетика сыщик извлёк пару белых перчаток из тонкого хлопка, натянул их и повернулся к своему второму охраннику. Кулиджанов эффектно прищёлкнул пальцами, сунул руку в открывшийся пространственный карман и вынул оттуда другой бумажный пакет, побольше. Пакет был
