Касэлона. Особенный рейс (СИ) - Гриб Елена Григорьевна

А, может, зря я наговариваю на систему… Не исключено, что моя новоприобретенная рожа настолько понравилась имевшему со мной дело чиновнику, что он закрыл глаза на явные странности.

Как бы там ни было, меня не арестовали за подлог. Содрали огромнейший штраф и заменили документы образца «самая отсталая планета Галактики, используем бумагу и чернила, из защиты — только честное слово и размытая непонятно чья подпись», которые я купила в галанете за гроши, на типовую карточку.

Теперь меня звали Котэ Рина. Уроженка Имодалиса (настолько отдаленной и бесперспективной планеты, что галанет предсказывал ее скорое запустение), возраст — восемнадцать лет (согласно легенде, покинула я родину, будучи несовершеннолетней и не успев оформить нормальные документы), сирота, образования нет, лицензий, соответственно, тоже. Откуда у подобной личности электронные деньги, чиновников не интересовало.

И отлично!

Я влилась в общество, рассчитывая затаиться на время и покинуть систему при любом подходящем случае. Мои биометрические данные были занесены в оникскую базу. Торн мог запросто найти меня, и эта встреча не сулила ничего хорошего.

Он создал тело, которое стало моим, не ради несчастного одинокого призрака. Его манило научное признание, а не благотворительность. Торн собирался продемонстрировать миру, что возможности киберпротезирования безграничны, если у пациента сохраняется хоть слабая мозговая деятельность.

Несмотря на оптимизм Дхари Иля, я прекрасно понимала: новое тело и я — это отнюдь не клон и пси-форма элианина. Правда, Торн говорил, есть приличная вероятность того, что лет через пять-десять мы «срастемся». Главное — не «выскакивать» из киборга. Никогда.

Клянусь, я старалась! Это как садиться на диету с понедельника, с первого числа, с Нового года, с весны… Я срывалась раз за разом, и однажды вдруг подумала: «А оно мне вообще надо?».

Правда в том, что я начала воспринимать свою двойственную природу как данность и среди моих жалоб на бытие она плелась в самом хвосте.

Торна такое не устраивало. Он ученый, для него незаконченный эксперимент хуже неудавшегося.

Не хочу юлить: это было хорошее начинание. Мне не следовало бежать… Возможно, в качестве подопытного кролика я бы принесла пользу людям.

Возможно.

Но я устала от такой жизни. А еще меня пугал Торн. Он будто не различал добра и зла. Для него существовала цель — и то, что мешало ее достижению.

Я знала, что однажды он сочтет помехой меня. Как Лилиану Эвгениу… Как весь Исследовательский центр!

И я ушла.

Меня не мучило раскаяние — разве что по отношению к людям, которым эксперименты Торна помогли бы стать на ноги. Я считала, что мы с профессором ничего друг другу не должны.

А его преступления… Я понимала, что не докажу причастность Торна к убийству и взрыву. Да и, честно говоря, тогда меня намного больше терзала «Селестина», а смерти в Исследовательском центре казались давними и в какой-то мере нереальными.

В последний день осени я решилась на окончательный побег. Вышла из подполья, нашла небольшую космомаршрутку из тех, что ходят не по расписанию, договорилась, что в качестве пассажира зарегистрируюсь перед самим отлетом. Задаток оставила — на слово в этих краях даже родной матери не верили. Сменила место жительства и просидела полторы недели, не светя свои электронные данные.

Потом настала пора отъезда.

Я оделась как можно неприметнее. Мешковатые джинсы, серая толстовка, обычные черно-белые кеды, надвинутая на лоб кепка… С моей точки зрения, я выглядела как среднестатистический житель рабочего района и ничем не выделялась из толпы, но окружающие постоянно оглядывались мне вслед.

Это нервировало. Будучи Катей-ветеринаром, я редко удостаивалась одобрительных окриков из проезжающих мимо автомобилей, призрака-Котю никто не замечал в буквальном смысле слова, а вот созданная Торном версия меня приковывала внимание незнакомых людей как по волшебству.

Я иногда подолгу рассматривала себя в зеркале и на фотографиях, не понимая, почему люди оборачиваются мне вслед.

Выбирая на фабрике киборгов тело, ставшее основой для экспериментов Торна (он говорил, у жестянок процессор управляет неприспособленным к мышлению мозгом, в моем же случае мозгом управляла я, то бишь моя «мозговая активность», а процессор был вспомогательным элементом, что объединял нас воедино), я искала наиболее похожую на себя физиономию.

К сожалению, бытовая кибериндустрия не признавала понятий «миленькая» и «простая». Все киборги женского пола (точнее, тела для будущих киборгов) выглядели как супермодели в пятом поколении, и мне пришлось смириться. Но на улицах Оникса я часто встречала внешне привлекательных людей, и никто из них не вызывал того нездорового ажиотажа, что сопровождал каждый мой выход в мир.

Я почти достигла космопорта, когда заметила, что на общественных экранах крутится реклама новой линейки киборгов. Усмехнулась, увидев знакомые лица, подумала, что если какому-то умнику придет в голову сравнить биометрические базы данных киборгов и людей, его ждет сюрприз, и продолжила путь.

Затем вернулась, потому что на экране происходило что-то неправильное. Реклама позиционировала киберперсонал как идеальных работников, неотличимых от людей. Послушные, безопасные, без вредных привычек и «семейных обстоятельств», умелые, быстрообучаемые, с функцией самодиагностики, которая не позволит стать разносчиками инфекций, и прочими впечатляющими особенностями, на словах они казались эдакими сверхлюдьми, но я смотрела на них и видела красиво упакованных кукол.

Или просто кукол — как ту, что отражалась в зеркале при моем приближении.

— Ты супер! — Какой-то мальчишка свистнул мне вслед.

Я криво усмехнулась.

Супер, да… Он вряд ли понимал, почему я чем-то отличалась от окружающих. Этот паренек видел красивую девушку с идеальными пропорциями лица и тела, с идеальной кожей, идеальными волосами, идеальной походкой…

Ключевое слово — идеальный. Генетический код киборгов правился нещадно, датчики и программа следили за малейшими изменениями в организме и не допускали никаких нарушений. Жестянки функционировали как прекрасный механизм.

Прекрасный и неестественный.

Примерно как я: копия землянки, сделанная из инопланетного сырья, переведенная в элианскую пси-форму и более-менее устойчиво соединенная с предназначенным для киборга телом.

От кукол с программой вместо личности меня отличала лишь одежда.

Люди чувствовали мою чуждость на подсознательном уровне. Я не привлекала их, а настораживала. Они знали, что со мной что-то не так, но не осознавали, что именно. Видели красивую мордашку и предполагали, что я им нравлюсь.

Глупцы! Я пугала их своей неправильностью! Отсюда и разглядывания, шепотки за спиной, странные взгляды… Даже став человеком, я осталась парией.

Но меня это уже не заботило. Загадка разрешилась — и отлично. Главное — я ощущала вкус пищи и аромат цветов, чувствовала жар и холод, могла пожать руку и не могла ходить сквозь стены. Остальное следовало считать побочным эффектом и не грустить по пустякам.

На входе пришлось «засветить» документы. До отлета оставалось меньше часа, поэтому я не слишком волновалась. Даже если Торн настолько всемогущ, что мониторит мои данные постоянно, предпринять он ничего не успеет.

Время тянулось невыносимо медленно. Я не спешила занимать свою каюту на космомаршрутке — прогуливалась у трапа. Присутствие рядом толстого человека в пуховике и вязаной шапке с цветными помпонами не было для меня секретом — он тоже договаривался с владельцем судна о полете и тоже нервничал.

А потом вдруг подошел и представился. Сказал, что хочет помочь. Показал какой-то нелегальный сайт, где за мою голову предлагали смешную сумму (мне в первый момент аж обидно стало) и предложил сделку.

По его словам, мы могли решить проблемы друг друга. Котэ Рина исчезла бы навеки — точнее, до тех пор, пока никому не понадобилась бы моя ДНК. Новое лицо и отпечатки пальцев позволили бы мне оставить и Торна, и Исследовательский центр по-настоящему в прошлом.