Иван Безродный - Статуэтка эпохи Мин

— Интересно, интересно, — комиссар быстро открыл ее и начал внимательно читать. — Это о Ваальдене, — пояснил он Шарлю. — Так, так… Хм…

— Что там? — нетерпеливо спросил помощник.

— Сейчас, подожди, — чем больше Лежен читал, тем больше хмурилось его лицо. Через пару минут он откинулся на спинку стула и устало посмотрел на Шарля. — Кажется, сбываются наши худшие опасения.

— В смысле?

— Я посылал запросы во многие полицейские управления Франции, Германии, Швейцарии, Бельгии и Австрии. Пришли первые ответы. Так вот. Ваальден неоднократно проходил свидетелем по некоторым странным делам, точнее… необъяснимым самоубийствам! В семьдесят третьем году — Аахен, Германия. В семьдесят четвертом — Дрезден, семьдесят шестой — Бордо, восьмидесятый — Брюссель, восемьдесят третий — Берлин, а в прошлом году — Женева. Все, представляешь, все погибшие были богатыми, влиятельными людьми, а двое из них даже политиками. Ты представляешь? И это только начало, самая верхушка айсберга!

— Черт возьми! — выругался Шарль. — Невероятно!

— И тем не менее, факты. Везде одно и тоже — нераскрытое, по существу, самоубийство. Ваальден всегда находился рядом, но… и пальцем не касался своих жертв!

— Значит, прав был все-таки Луи — гипноз или что-то в этом роде?

Лежен пожевал губами.

— Очень может быть…

— Мистика какая-то! — Шарль, бросивший на прошлой неделе курить (в который раз), достал сигару из инкрустированного ящичка, стоящего на столе и, откусив кончик крупными белоснежными зубами, закурил.

— Интересно также то, что Ришар решил справлять день рожденья своей дочери в ресторане отеля. Ведь можно было отпраздновать и дома, знаешь, какой у него шикарный особняк? О-го-го! Наши разнюхали, что Мишель была против ресторана, также как и его жена. Но он упорно настоял именно на таком варианте. Вывод?

— Ему нужны были незаинтересованные, по-настоящему независимые свидетели, с точки зрения полиции, конечно, которые бы подтвердили его железное алиби.

— Все верно, — вздохнул комиссар.

Они помолчали.

— Я все думаю об Энрико, — тихо сказал Лежен, — полагаю, его скоропостижная смерть полностью на совести этого франко-швейцарского чудовища.

В четыре пополудни позвонил Антуан.

— Пять минут назад Маэстро звонил Папе.

Лежен покрылся испариной, у Шарля окаменело лицо.

— Продолжай, — прохрипел комиссар и включил громкоговорящую связь, чтобы его помощник тоже мог слышать.

— Их разговор был недолог. Маэстро звонил с Сиреневой улицы, Папа был в мэрии. Маэстро: «Добрый день, позовите, пожалуйста, Мириам». Папа: «Извините, но у нас такой нет». Маэстро: «Разве это не туристическое агентство?» Папа: «Нет, наверно, вы ошиблись номером, месье, это мэрия. К сожалению, путевками мы не торгуем (смешок), хотя я сам был бы рад улететь куда подальше на юг от этой бумажной волокиты и мерзкой погоды…» Маэстро: «Да, но сегодня вроде ничего, тепло, солнышко…» Папа: «Думаю, сегодня вечером погода снова испортится, однозначно! Уже в семь, я слышал, может пойти дождь, причем прямо над нашей мэрией…» Маэстро: «Что ж, успеха вам, месье мэр, и желаю вам хорошей погоды». Папа: «И вам тоже, месье путешественник!» Это все. Есть запись этого разговора, но я его запомнил точно, месье комиссар.

— Спасибо, Антуан. А что он сейчас делает?

— Смотрит телевизор, точнее, беспорядочно щелкает каналами.

— Возможно, ищет сообщения о самоубийстве Летруа…

— Скорее всего.

— Будьте начеку, — комиссар положил трубку. — Ну, Шарль, что ты скажешь на это?

— Комар носа не подточит. Но знающий поймет.

— И что же ты понял из этого?

— По-видимому, сегодня в семь вечера произойдет убийство в здании мэрии…

— Мне тоже так показалось, Шарль, хотя, возможно, это ложный след или вообще ничего не означает.

— Но это был Папа!

— Никто не спорит, что Робер Ситроен, коррумпированный правительственный чиновник, находящийся на очень высоком положении, которого зовут не иначе, как Папа, связан с самыми широкими кругами не только французской, но и сицилийской, и американской мафией. Однако его еще никто не взял с поличным. Фрукт еще тот! Но он прежде всего все-таки чиновник, народный депутат. И никому не возбраняется встречаться с ним, пожимать руку, писать ему слезные письма или звонить и справляться на счет погоды или билетов на Мадагаскар. Тем более, по ошибочно набранному номеру.

Шарль пожал плечами.

— Я сейчас проверю, не намечается ли сегодня в семь какое-нибудь мероприятие в мэрии, — сказал он. — Судя по всему, Маэстро любит большое скопление народа. Не удивлюсь, если таковое сегодня есть!

Таковое намечалось. На конференцию, проводимую лично мэром Парижа, и посвященную новой экономической политике города, собралось невообразимое количество шишек из различных министерств и ведомств, бизнесменов, репортеров и прочей публики, включая и полицию. Уже в полседьмого зал был битком набит, яблоку негде упасть. Агенты комиссара Лежена были рассредоточены по всему зданию, были перекрыты все входы-выходы, но спокойствие эту ему никакого не принесло. Кто мог стать следующей жертвой? Каким образом? Как помешать этому? У Папы было много мешающих ему сладко жить кандидатов. По сообщению Антуана, Ваальден уже выехал на такси к мэрии…

— Его надо немедленно арестовать, — твердил Шарль. — Под любым предлогом, пусть самым пустяковым! Эта отсрочка спасет кому-то жизнь.

Лежен качал головой.

— Вот именно, — говорил он, — отсрочка. А дальше? Мы его отпускаем, и он разделается с заказанным ему человеком завтра, послезавтра, через месяц… Нужно что-нибудь придумать…

Но это «что-нибудь» никак не приходило им в голову. Оставалось только ждать.

Маэстро появился в десять минут восьмого, медлительный, невозмутимый, несколько отрешенный. Конференция еще не началась, и он, пробравшись в первые ряды, уселся на свободное место, единственное в зале.

— Опять его штучки… — пробормотал побелевший Шарль.

Напряжение росло. Лежен как очумелый, носился взад-вперед по фойе, беспрестанно глотая миниатюрные чашечки черного кофе. Нужно было срочно принимать какое-либо решение. Или могло произойти непредвиденное.

— Решайся, Жан, пока не поздно! — твердил помощник комиссара. — Ну, же?!

Лежен тупо смотрел на него, но ничего не отвечал.

А конференция все не начиналась. Комиссара стала пробирать дрожь.

— Скажите, — обратился комиссар к пробегающему мимо секретарю, — почему вы до сих пор не начинаете?