Ведьмин корень - Ирина Владимировна Скидневская
– Что?! – Айлин села, спустив ноги с кровати.
– Мол, гнилой человек он оказался и смерть свою нашёл заслуженно – намекали, что родители ребятишек отомстили, ведь после этого похищения прекратились. Никто меня открыто не обвинял, но не могла я выносить гадкие шепотки, уехала. И всю жизнь терзаюсь – как же так? Что произошло? Ни на секунду не поверила в клевету, но ведь душа горит…
– Боже мой… И как ты жила эти годы?
– Ну, как… Выучилась на повара, переехала в Дубъюк. Дважды была замужем. Дочка обижается, что я внуков не нянчу… А! – Виктория махнула рукой. – Пусть сама. У меня работа, переживания, я брата ищу… Браки мои не удались. Мужчины наносят удар в самый трудный момент. Они предают, когда тебе плохо, когда не можешь забеременеть, когда беременна, когда родила, растолстела, подурнела… когда больна, когда страдаешь… Не хочу. Больше никаких мужчин. И вот я подхожу к главному, госпожа Айлин, к тому, за чем пришла… к новому сюжету в моей жизни.
– Я слушаю тебя очень внимательно, дорогая, – тихо сказала Айлин.
– Когда нам уже никто в целом мире не может помочь, мы хватаемся за любую соломинку.
– Да.
– Меня знает каждая гадалка в городе, но ни одна не дала мне точный ответ, что же случилось с моим Бравушкой. Чего я только не наслушалась… Живой, мёртвый, утонул, повесился, уехал, скрывается, сменил пол, живёт в казённом доме… Когда не осталось ничего, кроме чёрной тоски, я пошла к одной гадалке, которую все боятся, к Додоне. А она с порога: что ты готова для меня сделать? Могу пирогов испечь, отвечаю. Нет, усмехнулась, пироги не помогут найти брата. Тогда, говорю, может, почистим твой медный таз? А то зарос больно. А вот это ты хорошо придумала, отвечает. Она в него, госпожа Айлин, клюкой стучит, когда гадает.
– Я слышала о Додоне.
– Ну, вот. Залезла я на табуретку, сняла таз и драила его до седьмого пота. Вижу, довольна, вертит таз в руках, гладит, а он блестит-переливается. На стол поставила, стукнула по нему, послушала – и ка-ак погнала меня клюкой! «Уходи, – кричит. – Вон!» А я села на пол и говорю: «Ты меня такую толстую не поднимешь, а сама я не уйду, пока не погадаешь. Убивай, если хочешь, больше мне идти не к кому». Она ещё раз протянула меня по спине, со всей силы, от души… А я реву, но терплю. Видит, намерения мои серьёзные, кликнула внучку, поставила перед ней банку с сухим горохом. А девчушка, кроха такая, пристально на меня посмотрела, достала из банки горсть и бросила в таз, а потом взяла и полбанки сыпанула. Додона одну горошинку из таза в банку переложила. Это, мол, за сегодняшний день, ты отработала. А что будет, спрашиваю, когда я весь долг тебе отдам? А откуда я, говорит, знаю? До того дня ещё дожить надо. Горох в мешочек пересыпала и на гвоздик на стене повесила. Вот и хожу к ней почти три года, стираю, прибираюсь в доме, готовлю, один раз на неделе после работы и обязательно – в выходной. Иногда даже горошину не отрабатываю, а иногда целых три положит в банку.
– Почему ты раньше не рассказывала? – спросила Айлин с участием.
– А чего жалиться? Это испытание, а я же сестра героя. На прошлой неделе Додона последнюю горошину вынула, потом долго таз слушала, хмурая-прехмурая, и наконец говорит: много голосов в далёком туманном лесу, кричат они на нас с тобой, гонят… но не проклинают, что уже хорошо. Ветер воет, птицы крыльями бьют. Опасный тот лес, из-за тебя я сильно рискую. Если случится помереть во время гадания, хочу быть уверена, что Тая одна не останется, она же и так сирота, растёт без отца, без матери. Согласна ты её удочерить, любить и воспитывать как родную? Согласна, говорю, конечно, согласна! К девочке я привыкла, она мне не будет в тягость. Значит, увидим, говорит, что случилось с твоим братом, прознаем его судьбу, которая скрыта сейчас за деревьями. С этого дня начинай терпеть. А когда припечёт тебя так, что почувствуешь – край настаёт, помираешь, тогда начинай ходить по дому кругами. И только потом ко мне выдвигайся. На автомобиле не смей приезжать, только пешком. Нарушишь условие – не расступится лес. Вот, госпожа Айлин, теперь вы знаете мою историю, мои страхи и мои мучения. И как вы думаете, получится у меня?!
– Надейся, – ответила Айлин. – Надейся!
Виктория вскочила на ноги.
– Я знала, что вы так скажете! Спасибо! Сердце заходится, как подумаю, что скоро кончатся мои терзания. Теперь, если вы заметите, что я веду себя немного странно, не удивляйтесь, это значит, что приближается час истины. Кажется, этот день уже совсем близко, терпение моё на исходе… Зная, как вы добры и великодушны, госпожа Айлин, хочу обратиться к вам с просьбой. Не разрешите ли вы, чтобы Тая моя жила со мной? Здесь, в Спящей крепости? Я прослежу, чтобы она никому не была помехой, обещаю. Она такая умненькая, смышлёная… Я заберу её у Додоны в тот самый день. Разрешите?
– А сама как думаешь? – улыбнулась Айлин. – Конечно, разрешаю! – Она с трудом прервала поток благодарностей, который обрушила на неё повариха. – Дорогая, пожалуйста… это лишнее… Если хочешь мне помочь, то лучше взгляни на карту, что лежит на колоде сверху, на столике у входа…
Айлин снова вернулась к карточным гаданиям. Брат не одобрил бы, да никто бы не одобрил, но, коря себя, она ничего не могла с этим поделать. Утром смалодушничала: вытащила карту, а потом побоялась, что испортит себе день, и оставила всё как есть.
Виктория бросилась исполнять просьбу.
– Вот, нашла, госпожа Айлин! – крикнула она из холла. – Что мне с ней сделать?
– Просто переверни и скажи, что на ней изображено…
– Здесь, по-моему, кузнец, у него молот в руках! – крикнула Виктория. – Кузнец и лиса! На лисе зелёная шапочка!
