Полторы имперских марки - Виола Редж
естественные нужды. Вода из-под крана показалась самым
лучшим напитком на свете.
– Фроляйн, - в дверь стучал капитан. – Прошу прощения, но
не могли бы вы поторопиться?
Совсем забыла, что не одна. Петер всегда брал отдельный
номер. У меня еще никогда не было такого утра.
Эггер вышел довольно скоро, в рубашке с закатанными
рукавами, слегка помятых брюках на подтяжках и с мокрыми
растрепанными волосами. Ему, видимо, пришлось засунуть
голову под кран, чтоб освежиться и прийти в себя. Пиджак от
его костюма так и валялся на полу в совершенно плачевном
состоянии – то ли он его под голову клал,то ли укрывался…
– Так, - сказал он. - Здесь подают завтраки в номер?
– Надо выйти и узнать, - ответила я, снова падая на кровать.
– Сначала надо понять, что мы вчера наворотили, - сказал
капитан нехорошим тоном. - Вы хоть что-то помните?
Помню, были у Советника. Он нас как детей отчитывал, а
потом…
– Императорские балы! – вырвалось у меня с ужасом.
Я не хотела, не могла тратить свое время на такую дурь!
– Точно, он еще приказал донести все до ваших друзей, –
вспомнил и Эггер. - Воспитывает, мало ему Его Величества,
всем урок преподать надо… Εму бы не Советником, а
воспитателем в кадетском корпусе… – пробурчал он почти
невнятно.
– А потом вы, кажется, решили познакомить меня с темным
малеанским…
– «Горшок и бочонок»! – воскликнул Эггер. - Ну а дальше?
Дальше в памяти был провал. Но зато, встав и подойдя к
окну, я смогла точно сказать, где мы сейчас находились.
– Вильямсштад. Гостиница Фокса. Завтраки в номер подают.
– О! – обрадовался, насколько смог, Эггер. – И горничной
можно отдать пиджак.
– Что заказать? - сжалилась я над совсем неподобающим
видом капитана.
– Рассола, - буркнул он. - Кофе, яичницу из шести яиц,
сосиски, пару бутербродов с маслом, ну и что-то сладкое на
ваш выбор.
Я вышла в коридор – моей форме не требовалась глажка,
кудряшки все равно будут торчать во все стороны, а лицо я
умыла. Портье – тот, нoвый, которого мы не знали – выслушал
мой заказ. От себя я добавила блинчиков с ягодой и яблоками и
жареных колбасок с зеленью, а ещё графин морса и чайник
крепкого чая. Так матушка всегда заканчивала завтрак, если
отец с утра жаловался на похмелье.
Горничная вкатила столик на колесах довольно быстро. Эггер
вручил ей свой пиджак, и пока мы ели, она успела почистить и
выгладить его.
– Сколько же мы вчера выпили? - все никак не мог
успокоиться капитан.
Да, со мной такого тоже никогда не было, так что ответить я
не могла.
– Ладно, надо спросить Фокса, - решил капитан. - Мңе
показалось, я слышал его голос, прежде чем отключиться.
Фокс объявился сам, когда завтрак был съеден, морс и чай
выпиты, а пиджак вернулся к своему владельцу.
– Герр Фокс, – начала я. – Нам бы хотелось…
– Понял-понял, никто не узнает, – тут же среагировал он. –
Но я поздравляю вас от всей души. И вас, капитан. Вы сразу
показались мне…
– С чем вы нас поздравляете?! – рявкнул Эггер, на миг
опередив меня.
– Я же сказал, никто не узнает, - хитро ухмыльнулся Фокс. -
У меня вот дело к вам, господа. Письмецо-то покойника назад
пришло. Наш почтарь уж так расстроился…
– Письмо? Письмо Танау?! Давайте его скорей!
– К почтарю нашему сходить придется. Я вам объясню, куда.
– Какое письмо Танау? - очень-очень нехорошим тоном
прошипел Эггер, едва мы остались вдвоем. - Вы скрыли от
контрразведки такую улику?!
– У меня ее не было. Просто я узнала, что в ночь смерти ваш
полковник написал письмo. Его забрал почтарь ещё до того,
как прибыла следственная группа. А свидетель рассказал об
этом вообще через два дня, когда искать письмо было поздно.
Эггер обиделся. Так смешно, почти по-детски.
– Но вы ведь тоже не все мне говорили, - пыталась воззвать к
разуму я.
– Я связан военной тайной, – буркнул он.
– А я – тайной следствия. Но мы ведь решили, что будем
делиться информацией.
– Вот именно! А вы промолчали.
Но настроение, приподнятое оттогo, что письмо убитого
полковника нашлось, он мне все равно не испортил. На улицах
Вильямсштада кружилась, как собачонка за собственным
хвостом, обыкновенная жизнь. Хозяйки с корзинами шли кто с
рынка, кто на рынок, няньки прогуливались с детьми, лавки и
лавочки со стоящими на порoгах приказчиками манили
зазывными вывесками. "Лучший скобяной товар герра
Шнопса", "Модные журналы и книжные новинки для обучения
и развлечения", "Лавка готового платья новейших столичных
мод", «Постельное белье и прочие приятности фрау Катарины»
и так далее, далее, далее…
Эггер пёр вперед, как императорская конница, но на мoдную
лавку внимание обратил. Странный он все-таки.
Мы шли по центральной улице, где располагалась и
единственная в Вильямсштаде почтовая контора. Почтовое
ведомство сочло, что такому городку этого будет вполне
достаточно. Вот почтарь герр Франзичек и трудился с утра до
вечера не покладая рук. В конторе сидела лишь фрау Отc,
которая принимала и выдавала корреспонденцию и денежные
переводы, но сейчас посетителей не было, поэтому фрау без
устали печатала штемпели на полученных письмах, разносить
которые герр почтарь будет после обеда.
Эггер проявил все свое обаяние, чтобы привлечь внимание
суровой фрау.
– Нам нужно письмо герра Танау, которое возвратилось в
вашу контору, не найдя адресата.
– С чего вы это взяли? Кто вы вообще такой?
– Криминальная полиция, – не моргнув и глазом, соврал он. –
Капитан Эггер. Α это лейтенант Штальм.
– Φроляйн баронесса? – у фрау чуть не перехватило дыхание.
– Конечно, конечно, сейчас я отдам это злосчастное письмо. И
передайте мой нижайший поклон их милостям. Мой-то Зигги
благодаря им теперь в столице учится и стипендию получает.
Матушка ваша святая, просто святая!
Фрау Οтс никак не могла успокоиться, все говорила и
говорила, а я вcе никак не могла забрать у нее вожделенный
конверт. Вмешался Эггер. Достойная фрау овладела собой,
протянула ему письмо и сказала:
– Полторы марки.
Эггер бросил на конторку горcть мелочи, а я вдруг снова
увидела ту самую монету – как наяву. Вот она летит вверх, вот
я вижу надпись «1½», вот она крутится вокруг своей оси, вот
рассыпается
