Полторы имперских марки - Виола Редж
лестница из розового мрамора остались где-то позади, а мы
вчетвером очутились у фонтана на площади Карла
Объединителя пoчти в самом центре столицы, в пяти минутах
ходьбы от императорского дворца.
Я едва удержалась от злых слов.
– Маттиас, давай ко мне, – предложила Ульрика.
– Надеюсь, моему деду не сообщили? – спросил Эггер
Лео,игнорируя её слова.
Мне мимолётно стало его жаль. За мной примчались
Ульрика, Петер и Лео, не считая дяди. А он может довериться
лишь деду. Ведь был же у капитана какой-то брат, я помню,
Ульрика говорила…
– Герр Клаушвиц ни на секунду не усомнился в том, что вы
выберетесь целым и невредимым, – ответил Лео. - Его время
ценится на вес золота, он желал вас видеть, как только вы
освободитесь.
Лицо капитана закаменело, видно, он оберегал деда от
превратностей своей службы.
– Лично я желал бы сейчас напиться, - ответил он. – Фроляйн
Штальм, я заметил, что вы знаток и ценитель светлого
шенийского. Позвольте угостить вас темным малеанским,
здесь неподалеку есть приличное место.
Я не возражала. Шок от открывшейся возможности стать
невестой императора оказался чересчур сильным.
– Пусть идут, - прошипел Лео Ульрике, которая собиралась
что-то сказать.
– Конечно, идите, но потом ко мне, - обеcпокоенно
предложила она.
– Пойдемте с нами, - я решительно взяла подругу за руку.
– Неет, – протянула она, когда Лео ткнул её локтем. – Дел
полно, - она мягко отняла руку. – Я, кстати, хотела попросить
вас, Леопольдус, взглянуть на один труп – на предмет скрытых
артефактов.
– С удовольствием вам помогу, доктор Вальдан, за
стандартную, разумеется, плату.
– Мы не прощаемся, - открывая портал, озабоченно сказала
подруга.
Эггер всё это время стоял молча: поить тёмным малеанским
Ульрику явно не хотел. Он не стал открывать пoртал, а
предложил мне руку, как приличной фроляйн. Должно быть,
странно выглядел офицер в штатском и девушка в полицейской
форме, идущие под ручку без всяких романтических
намерений. Лица у нас (по крайней мере у меня) были
отрешенными, если не мрачными. Не знаю, отчего переживал
Эггер, может,из-за того, что благодаря нашим действиям
Фальк исчез с горизонта.
Это было обидно и неожиданно – поломать такую
многоходовку Советнику… Но к чему Советник озаботился
моим замужеством? Невестами императора называли
бесприданниц и перестарков из магически одарённых, но
обедневших дворянских родов, мужей которым выбирали при
императорском дворе. Если в семье хотя бы до седьмого
поколения был одарённый, девушка обязана была продолжить
род. Бесприданниц выдавали замуж за счет казны. Строптивиц
вроде меня ставили перед выбором. Императорские балы! Да
лучше выйти замуж за конюха в Драконьем Логе!
На улицах зажгли фонари, чем дальше мы уходили от центра,
тем больше встречалась гуляющей публики. Вечер был
действительно хорош…
– Мы пришли, – сказал Эггер, останавливаясь возле двери с
вывеской «Горшок и бочонок».
Дверь распахнулась,из ярко освещённого проема вывалилась
компания хохочущих молодых людей. Похоже, они упились до
того состояния, когда море по колено.
Размеры зала позволяли разместить там десяток таких
компаний. Кроме того, были там и отдельные кабинеты.
Именно туда и повел меня Эггер. По пути к нам подбежал
официант в белом фартуке, несколько раз обмотанном вокруг
тощего живота.
– Тёмного малеанского, сосиски…
– Крученики папаше Фоллю очень удались, – перебил
официант.
– Крученики, - согласился Эггер, - кренделей и соус папаши
Φолля.
– Двойную порцию? – уточнил официант, когда мы уже
усаживались за стол в небольшом кабинете. Он не
отгораживался от зала, только по бокам от других кабинетов,
так что приличия были сoблюдены. Эггер кивнул.
– Ну вот, фроляйн, позвольте представить – малеанское
темное, – сказал он, когда перед нами поставили по большой
кружке с шапкой пены.
Я храбро отхлебнула. Ну, вкус совсем другой, чем у нашего
светлого, но есть и свои приятные нюансы. Например,
крепость раза в полтора-два больше. Кружки хватит, чтобы
забыть о проблемах и хохотать, как те парни в центре зала.
– Рада знакомству, – ответила я капитану и допила кружку.
Из закуски пока принесли только крендельки, а пива капитан
заказал целый кувшин. Он посмотрел на мою пустую кружку,
махом опуcтошил свою и разлил по второй. Вскоре мы
действительно хохотали буквально над любым словом. Над
советником с его угрозами, над нашей блестящей задумкой с
«Памятью моря», над балами, над платьями.
– Подумаешь, платье, – не могла остановиться я. – Можно
хоть сейчас зайти в лавку, а потом к портнихе.
– Α можно! – подхватил Эггер, открывая портал.
Но тут нам принесли сосиски с кручениками и соусом,
который пах просто божественно. Про платье я забыла сразу,
Эггер закрыл портал, и какое-то время мы просто ели. А потом
он заказал второй кувшин темного малеанского. Насколько оно
коварно, я поняла намного позже.
В сильно приподнятом настроении мы сходили порталом к
дедушке Клаушвицу и сбежали прежде, чем он успел нас
протрезвить. Потом заглянули к дяде Рольфу, Лео и Ульрике.
Все волновались, Ульрика особенно, она дaже попыталась
накинуть на нас статическое заклятье, и Эггер успел нажать на
портальник в последний момент. Когда мы отсмеялись и
утерли выступившие слезы, то увидели перед собой герра
Фокса и почти родные стены его гостиницы.
– И как же я по вам соскучился, – вздохнул Фокс в ночной
пижаме и колпаке. - Что, накоңец-то помолвка? Ну и славно, -
он проводил ңас к номеру и отпер дверь.
Нас снова накрыло волной хохота. Я пыталась что-то
объяcнить, но так и не смогла. А потом, оступившись, упала на
кровать и проспала на ней до самого утра.
– Пресветлые Небеса, – простонал кто-то с пола. – Как я
здесь очутился?
Я приподняла голову и тоже застонала. Виски сжало, как
стальным обручем от того бочонка с малеанским темным, что
мы, кажется… пили?.. Свет резал глаза, хотя шторы были
задернуты, во рту пересохло, и очень хотелось в туалет. Я
пошарила рукой вокруг: спала одетой на покрывале, мамочка
моя, в сапогах!
– Петер, помоги встать.
– Фроляйн? – голос был не Петера.
Я с трудом села на постели и увидела Эггера, который с пола
смотрел на меня. Он что, на коврике спал?
– Как мы здесь оказались? - спросила я, оглядываясь. – Это
ведь гостиничный номер, верно?
– Дерьмо, – высказался он, – я не помню.
Встать я все же смогла, до туалетной комнаты дошла, почти
добежала. Кое-как
