Александр Холин - Последыш

– Ладно, – успокоила она сама себя. – Ладно, будем считать, что это специальная сырная плесень. Значит, с отваренными макаронами он пойдёт за милую душу. Надо только мелко настругать.

И правда, еда получилась не как в лучших ресторанах Лондона и Парижа, но ничуть не хуже. Во всяком случае, это позволяло заняться архивными поисками документов ХVII века. Шура отлично помнила наставления Иннокентия Васильевича и не собиралась окунаться в «инет», чтобы ознакомиться с «верными» архивными документами, давно переписанными государственными архивариусами.

Прежде всего, она отправилась в доставшуюся ей по наследству библиотеку. По каталогу ей довольно быстро удалось найти замечания летописца А.И. Мазунина «Возможный автор Повести о боляроне Морозовой» и прилагаемые к сему труду замечания.

Шурочка несказанно обрадовалась, потому что ХVII век был в истории Государства Российского самым туманным, смутным и непонятным. О самой болярыне Морозовой девушка помнила ещё со школьной скамьи, но тогда весь исторический цикл сводился на картину художника Серова. Дескать, появились на Руси какие-то раскольники, опозорившие Православную церковь. Кто ж знал, что одним из Шурочкиных двойников окажется та самая болярыня Морозова, которая со времён своего противостояния царю Алексею Михайловичу Тишайшему стала притчей во языцех. Тем более, что старец Перун просил обратить особое внимание на эту личность, а что болярыня была личностью – Шура даже не сомневалась. Но чтобы быть во всеоружии, необходимо ознакомиться с историей. Во всяком случае, с теми фактами, которые занесены на бумагу, а правда это или нет – время покажет.

«В старообрядческой литературе с конца ХVII и до ХХI века большое распространение имело «Сказание о чести о доблести и мужестве и изящно свидетельство о трепетно душнем страдании болярыни Феодосии Прокопиевны и сестры ея княгини Евдокии и третия их соузницы Марии»…

Прочитав первые строки, Шурочка удивилась изложению. Ведь она успела уже побывать в теле двойняшки, но таких изысканных речевых вывертов пока не заметила. Хотя… хотя речь болярыни, её служанки Анны и батюшки были немного странны, только без таких вот словесных вывертов. Скорее всего, особенным письмоизложением баловались российские писцы. Видимо, в те времена так было положено – изложить летописный материал так, чтобы и самому неведомо было, что написано.

«В этой повести раскрывается одна из ярких страниц в истории старообрядчества второй половины ХVII века. Боярыня Феодосия Прокопиевна Морозова (в иночестве – Феодора) была женою Глеба Ивановича Морозова, одного из первых бояр Алексея Михайловича и родного брата знаменитого царского «дядьки» Бориса Морозова. Отец её Прокопий Фёдорович Соковнин состоял в родстве с царицей Марией Ильиничной. И он сам в чине окольничего, и его сыновья Фёдор и Алексей служили при дворе сначала в чине стольника, а затем думного дворянина и окольничего. Но один из самых влиятельных на Руси Борис Морозов умер в 1662 году бездетным. Его вотчины наследовал младший брат Глеб Иванович, который был и сам достаточно богат. Но он умер почти одновременно со старшим братом, и единственным наследником громадного состояния оказался Иван Глебович, а на деле его мать Феодосия Прокопиевна Морозова.

Учитывая всё это – древность и честь фамилии Морозовых, родственные связи с царём и царицей, их положение в думе и при дворе, богатство и роскошь частной жизни, можно понять протопопа Аввакума, духовной дочерью которого стала Феодосия Прокопиевна. Протопоп Аввакум видел в своём чаде нечто совершенно исключительное, потому как эта женщина – чуть ли не единственная во всей русской истории, сумевшая отречься от земной славы ради Веры».

– Вот это да! – восхищённо пробормотала Шура.

Ей действительно было уже странно, почему она раньше не обращала внимания на эту историческую личность? Ведь о русских богатырях, о великих полководцах каждый ребёнок знает сызмальства, а вот подвиг православной христианки во имя Веры почему-то замалчивается. Или всё сводится к стремлению класса воров захватить власть над всем миром, научить людей беспрекословно поклоняться Мамоне, а о душе и заботиться ни к чему?

Каким же нищим станет человек, когда окончательно исчезнут книги и в человеческом сознании поселятся только те самые желания «П» в пятой степени?[70] Или человечество ни на что уже не способно? Ан нет! Покуда жива наша память, покуда работает голова, мы можем что-то изменить или исправить. Шура решила вернуться к комментариям исторических событий:

«Мы лучше поймём поведение московской знати: не преуспев в попытках образумить заблудшую овцу Феодосию Прокопиевну, увидев, что даже тщетны призывы к её материнским чувствам, знать всё же долго противилась архиереям, которые под покровительством Алексея Михайловича усердствовали, чтобы сломить мятежную болярыню. И даже считавшийся мягким патриарх Питирим изменил своему нраву, когда понял, как ненавидит Морозова «никонианскую щепотную религию», то есть искажённую Православную стараниями Арсения Сатаниуса. Она открыто высказывала предположение, что царь был охмурён приспешниками сатаны и что надо вызывать лекарей. На что патриарх Питирим взревел, будто медведь и приказал тащить боярыню «яко пса, чепию за выю» так, чтобы Морозова «все ступени главою сочла».

Глава 13

Шура опять отложила пояснения историка А.И. Мазунина и попыталась осмыслить происшедшее в далёкой древности беззаконие и примерить эти размышления на свои плечи. Выходит, человек никогда не мог существовать, чтобы жить и работать, чтобы творить? Одни работают, чтобы что-нибудь съесть, другие едят только для того, чтобы творить.

И где находится та невидимая грань, когда человек, забывая честь, совесть и страх, начинает творить беззаконие? В крови ли это у насельников Земного Шара, либо кто-то всё же применяет оружие уничтожения самосознания личности, чтобы весь мир превратился в сплошной концлагерь? Но если именно к этому бредёт человечество, то вся жизнь не имеет смысла. В природе же ничего бессмысленного не существует. Может быть, ей, путешественнице во времени, предстоит изменить что-то в прошлом, чтобы изменить будущее? Недаром Перун намекал на что-то такое, способное изменить уже происшедшее, но на что именно? Ведь природа, получив новое, может измениться не столько сама, сколько изменится сознание самой путешественницы. И стоит ли менять то, что уже произошло? Говорят, что с воза упало, то не вырубишь топором, но для чего тогда существуют путешественники во времени вообще? Ведь давно известно, что человеческий мозг работает только на 8 – 10 %. Что будет, если включатся остальные девяносто процентов неиспользованной энергии человеческого сознания? Может быть, именно путешественникам во времени дано изменить те крохотные повороты истории, когда сознание человека просыпается и начинает работать как у Отца? То есть индивидуум становится сам Творцом, а не машиной для удовлетворения телесных желаний, стряхнув с себя грязь неуёмных и ненужных потребностей – тогда и только тогда можно будет достичь немыслимых этапов развития.