Хлорофилия - Андрей Викторович Рубанов
– А что случилось?
Савелий подумал – говорить или не говорить и если говорить, то как? – и коротко объявил:
– Люди погибли.
Женщина закрыла ладонью рот.
– Остальное скажу, когда все соберутся… – Он не сдержался и выкрикнул: – Идите! Быстрее!
Лаборантка кивнула и убежала.
«С женщинами будет проще, – подумал он. – Женщины сделают все, о чем я их попрошу. Что касается мужчин, их будем вразумлять старым добрым способом – держа палец на спусковом крючке. А может, доктор Смирнов был прав и хороших людей больше, чем кажется? И не будет никакой паники, попыток захвата вертолета или вездехода. Впрочем, все равно. Я готов к любому варианту. Если надо, буду угрожать, кричать и стрелять. Доктор говорил, что хочет вытащить всех. Значит, надо вытащить всех. Тех, кто наполовину человек, и на четверть человек, и почти уже не человек. Всех.
Мне все равно, как я себя чувствую. Мне наплевать, какой у меня диагноз. Мне все равно, на солнце я или в тени.
Мне все равно, кто я. Стебель, животное, гомо сапиенс. Травоед, людоед, бледный или наоборот. Я становлюсь человеком каждый раз, когда совершаю человеческий поступок. И пока у меня есть разум и сердце, я буду пытаться совершать такие поступки каждый день, каждую минуту.
Мне все равно, кем я буду завтра. Тем более послезавтра. Если сегодня я человек, я сделаю все, чтобы им остаться.
Я пока человек. Человек».
У входа в больницу он опять столкнулся с той же лаборанткой.
– Я уже, – торопливо запричитала она. – Я почти всем сказала… Скоро соберутся… Но сюда нельзя в грязной одежде…
– Моя жена, – произнес Савелий. – Как она?
– Все в порядке. И с мамашей, и с новорожденным. Прекрасный мальчик, абсолютно здоровый… У вас кровь по лицу течет.
– Ничего, – сказал Савелий. – Вы уверены, что ребенок здоров?
– Еще бы. Розовый, голосистый. Почти четыре килограмма.
– И что мне теперь делать?
Нехудая белая баба заплакала:
– Радоваться.
