Владимир Романовский - Полезный Груз

– Это зачем же?

– Она сама из них же, но, понимаешь, Муравьев, в чем-то она там у них провинилась; не то законспектировала, или не так законспирировала, на неё рассердились – мочи нет, и отправили к нам, чтобы с неё … как бы это выразиться … спесь сбить. Понятно?

Муравьев помрачнел пуще прежнего и сказал:

– Пустяки!

– Ты выглядишь озадаченным, Муравьев.

– Это потому, что я озадачен.

– Тебе не идет. Сейчас она приплывет, кирасирша наша.

Муравьев посмотрел на стеклянную дверь, потом на стол Багратиона, и сказал:

– Я бы все-таки предпочел Фонвизина.

– В другой раз.

– … Пиночет, надо же.

А полковник продолжал:

– Значит, сначала поедете в «Мечту».

– Почему непременно с самого начала?

– Потому что пропавшая там работает.

– Я думал сперва к отцу заглянуть. Соплякам я не очень доверяю, они вопросы не умеют задавать. А потом уже в «Мечту».

– Нет, Муравьев, поезжай сразу, прямо сейчас. Кстати, отдел пропавшей подчинялся непосредственно Лопухину. Лопухину, Муравьев. Одному из девяти глав концерна, который завтра выступит свидетелем на суде. С возможностью перехода в подсудимые. Сперва – в «Мечту». Потом еще пару мест проверишь, конечно же, и в Авдеевке порыщешь. Запоминаешь?

– Все записано, – сказал Муравьев, листая дело в папке. – Отдельно почему-то упомянута Анита Чайковская, а потом зачеркнута. Две встречи, три звонка – и все зачеркнули.

– К Чайковской ехать не нужно.

– Почему ж, Валентин Ираклиевич?

– Ничего толкового не скажет.

– Да? Хмм … А вдруг пропавшая все это время живет у Чайковской?

– Не того полета она птица, Муравьев, чтобы Чайковская ее к себе жить пустила. Не будь наивным. Ну, встретились пару раз, ну, свела ее Чайковская в какое-нибудь кафе или кабаре, а потом ей надоело. А вот в Авдеевку я бы на твоем месте заглянул. Ельники часто знают много интересного, и пропавшая дважды участвовала в благотворительной кампании, с фургонами и раздачей бесплатных блюд, именно в Авдеевке.

– В Авдеевке «Мечта» проводит испытания нового катализатора.

– Что?

– Катализатор. «Мечта» владеет Комбинатом, а Комбинат испытывает катализатор.

– Я тебе, Муравьев, добра желаю, поэтому и объясняю, куда нужно съездить, а то ты все перепутаешь и сделаешь не так. Все твои удачные дела в прошлом, и удачные они были в прямом смысле – тебе везло. Теперь – не то. Любое дело завалишь, поэтому я тебе и даю эту пропащую, Проханову, Елизавету.

– Не понял, – сказал Муравьев, хотя, конечно же, все понимал.

– Безнадежно, – объяснил Багратион, и вздохнул. – Дней пять тебе можно выцарапать в бюджете, и ничего у тебя не выйдет, и закроем. Не расстраивайся – ни у кого бы не вышло, поэтому я и не хочу подставлять умелых, а тебе, Муравьев, все равно. С этим судом завтрашним скандальным голова кругом идет – все возбудились, и мы, и кирасиры, и может даже иностранные блюстители! Репортеры слетелись со всего света, а законники вообще решили в Москве конгресс себе устроить! Сняли себе конференц-зал в «Симоне», друг перед другом павлинят, представляешь? Морока одна с ними.

– Законники, Валентин Ираклиевич?

– Представь себе, Муравьев! Само собой адвокаты, но также и судьи, и прокуроры, и их помощники – кого только нет, из всех стран! Немцы, американцы, французы, японцы! Наших тоже много, конечно.

– Вы не находите, полковник, что совпадение странное?

– Где ж тут совпадение, Муравьев? Не фантазируй напрасно.

– Судят двоих из девяти членов совета директоров «Мечты», и третий, Лопухин, проходит как свидетель, потому что договорился со следствием. Судят за хищения, взятки, и прочая, и прочая.

– Ну и что?

– А Проханова работает именно в «Мечте».

– Допустим. Что из этого следует?

– И вдруг за три дня до суда она пропадает.

– Ты это к чему, Муравьев?

– Пропавшей занимается розыск, то есть мы, это понятно. Но к розызку неофициально приставляется кирасир женского полу под каким-то совершенно, пустяки, дурацким предлогом.

– Может и не совпадение. Ишь ты, сообразил.

– А что тут соображать?

– Действительно, Муравьев, банально, все догадались давно, я сразу подумал, что это не совпадение, что неспроста к нам кирасиршу присылают. Но язык ты все-таки попридержи.

– Пустяки, – сказал Муравьев. – А давайте начистоту, полковник.

Багратион посмотрел на него недовольно, посерьезнел, и сказал:

– Хорошо. Вот тебе начистоту. Завалишь это дело – и будет повод тебя уволить.

– Уволить?

– Да, Муравьев.

Багратион встал, заложил руки в карманы, и стал ходить возле стола. Сказал:

– Извини уж, брат, так получилось. Это не моя личная инициатива, это сверху идёт. Попросили назначить именно тебя. Ты не сильно виноват, не все ж рождаются со способностями к сыскному делу. Работу ты не найдешь, частным детективом в Москве тебе не быть с такой репутацией. Но если махнешь куда-нибудь, в какой-нибудь мхом поросший Дальнесибирск-на-кочках, там люди другие, отморозков много, может и найдешь себе что-нибудь, будешь участковым. Вот так обстоят дела, Муравьев, если честно.

Немного подумав, Муравьев сказал:

– А если я ее найду?

– Кого?

– Проханову.

Багратион усмехнулся.

– Найди, найди. А я устал тебя прикрывать.

– Вы меня никогда и не прикрывали.

– Ты проверял? Благодарный ты мой. Вон кирасирша наша идет. Пиночет. Вон, видишь?

Муравьев снова посмотрел на стеклянную дверь, а Багратион продолжил:

– Плавненько идет. Бравурна в степени немалой, кирасиры правду сказали. Ты ей не груби, Муравьев, она, хоть и сосланная к нам, а все-таки из них. Еще припомнит впоследствии. У кирасиров память знаешь какая? Веками помнят, суки.

Кирасирша Пиночет вошла в кабинет бодрым шагом, от души распахнув дверь настежь. Ростом она была с Муравьева, мужского среднего, плечи имела широкие, волосы черные, не короткие, но и не до плеч, возможно нарочито подкрашенные, глаза карие, подбородок тяжелый. На ней был наряд в манере ретро: свитер, облегающие прочные темно-синие брюки, внушительные альпинистские клоги на толстой шнуровке с толстыми подошвами, и кожаная куртка средней потертости – явно молодежный комплект, не сочетающийся с ее возрастом: на вид ей было к тридцати. Небольшая походно-прогулочная кожаная сумка, ремень на плече.

– Вот, позвольте представить … – начал было полковник, желая выглядеть учтивым.

– Не нужно, – объявила Пиночет хрипловатым дымчатым меццо. – Я и так знаю, а ему знать не положено, да и зачем.

Муравьев поразглядывал ее некоторое время, а затем сказал: