Руслан Галеев - Радио Хоспис

– Хорошо, – он вдруг поднялся и улыбнулся Стасу, – это все вопросы, какие у нас были. Если вы вдруг вспомните что-то, вот моя визитка. И да… – Гражданский положил визитку на стол и сказал, глядя в сторону: – Мы вынуждены забрать у вас дело. Его… хм… неоднозначность, как вы верно заметили, по всей видимости, затрагивает интересы нашего… хм… учреждения.

Стас сидел, глядя в спину идущему к двери особисту. Черно-белый напарник тем временем, хоть и поднялся со своего стула, нерешительно переминался на месте, глядя то на Гражданского (и тогда в его взгляде сквозили такие подобострастие и нерешительность, что, казалось, они вот-вот прольются на пол медовыми слезами), то на Стаса (и тогда Стасу становилось не по себе оттого, что как живое существо его, видимо, не воспринимают).

У самых дверей Гражданский остановился, медленно повернулся и, словно о мелочи, которая выскочила из памяти и вот вдруг вспомнилась, спросил:

– Скажите, Станислав, а когда в последний раз вы общались с вашим другом Готфридом?

Вот оно. Стас вцепился под столом в колени.

– Виделись мы в прошлую пятницу. Сразу после церемонии вручения значков.

– Угу, – сказал Гражданский, – понимаю. И он тоже ничего не говорил про Алису Картрайт?

– Так он же не был в курсе расследования… Мы, конечно, друзья, но посвящать в подробности расследования запрещено.

– Понимаю, – еще раз сказал Гражданский. Помолчав, смерил Стаса равнодушным взглядом и добавил: – Но визитку все же сохраните. Мало ли…

Сказав это, он покинул допросную, а вслед за ним мелькнул суетной тенью и растворился в коридорах Управления черно-белый особист.

Стас разжал пальцы на коленях и медленно выдохнул. Оглушительно стучало сердце.

В чашке с остывающим кофе испуганно отражались потолочные лампы.

«Рабочий день в самом разгаре, запыленные вы мои. И это закономерно, ведь нужно набивать государственный кошелек, страдающий в последние дни от дополнительных расходов. Знаете, сколько стоит штандарт «Испанской фаланги»?[9] Задайте этот вопрос Хосе Антонио Примо де Ривере[10]. Гвардейцы человечества, славные легионеры, они позиционируют себя надеждой цивилизации, и потому их униформа, штандарты и прочая фурнитура, разумеется, изготавливается за счет налогов, с цивилизации взимаемых. Это же касается других подразделений славного черно-белого воинства: русской РФП[11], итальянской НФП[12], немецкой НСНРП[13]. И идут красиво, однотипно, но с иголочки одетые юноши в черно-белых цветах будущего человечества выбивают снег из мостовой и пыль из бюргерской массы. В целом я не против, мне в целом глубоко плевать на это убогое военизированное бессилие, выраженное в блеющем стаде под штандартами. Но, друзья мои, обратите внимание, что спустя столько лет вынужденного совместного проживания просто человеков вновь появились русские, испанские, японские, итальянские подразделения. Вам это, родные мои, глупые, равнодушные, инертные массовики-затейники, ничего не напоминает? Ну, тогда мне вас жаль. А что касается дополнительной статьи расходов, так это как раз привычно. Давно известно, что благородный труд совершается для того, чтобы породить другой благородный труд, и цепочка эта неразрывна, более того, именно она соединяет рождение и смерть. Правда… хм… то же самое касается и неблагородного труда. Что характерно.

Ладно, что вам поставить, бедолаги? Будучи пастырем стада человеческого, состоящего, как давно известно, из агнцев, баранов и номенклатуры, я бы хотел как-то… подбодрить вас, что ли…

«Blue Days, Black Nights»!!! Да, пусть счастливый очкарик Бадди Холи подкрасит этот суетный день рок-н-роллом. Хуже уже все равно не будет».

– Таким образом, – констатировал Хворостов, довольно нелепо смотревшийся на колченогом табурете, – мы можем с известной долей уверенности предполагать, что в районе складов рухнул дирижабль полужесткого типа Gross-Basenach. Управлял им, по всей видимости, пилот Карл Хайнц, который, если принять во внимание сведения, представленные Джи, находился под воздействием неких наркотических или психотропных веществ.

– Да бросьте, – покачал головой Беби-Бум, – то, что парень не отвечал на приветствия и у него были, так сказать, глаза красные, еще не значит, что он был наркоманом. Возможно, он просто не выспался или был в плохом расположении духа.

– Не спорю, – кивнул Хворостов.

– Или морально готовился совершить самоубийство. – Стас с силой потер уши. Не было еще и пяти часов дня, а голова казалась уже такой тяжелой, как будто в нее залили свинец. – И на этом все. Больше мы ничего не можем предположить, исходя из имеющихся сведений, а новых нам найти не дадут. Джи, ты сходил в делораспределитель?

Душка Джи, высунувшись из-за массивной спины Беби-Бума, стоявшего в дверях, помахал тощей папкой:

– Двойное убийство в доках и два убийства в результате семейных ссор.

– Уныло, – покачал головой Беби-Бум, – потенциальные висяки.

– Это пока, – неожиданно пришел на помощь Стасу Хворостов. – Группа должна себя зарекомендовать. Судя по всему, много времени нам для этого не потребуется.

– Согласен, – кивнул Стас.

За фанерными перегородками снова стрекотали пишущие машинки. Под куполом кафедры блуждал неясный, но непрекращающийся гул. Управление юстиции, любая его часть, любой отдел, любая наугад взятая группа представлялись сейчас частью чего-то целого, большого и важного, сама причастность к которому выделяла человека в некий клуб Людей-Занятых-Важным-Делом. Но сидя в самом сердце этого гудящего механизма, составленного из людей, бумажных кип, телефонного треска и множества других элементов, Стас чувствовал себя как никогда обособленно. Капля масла в огромном пресном озере.

– Значит, доступа к другой информации у нас нет… – повторил Стас.

– Я бы сказал, что у нас нет прямого доступа к информации, – пожал плечами Хворостов, сделав недвусмысленное ударение на слове «прямого».

– К тому же, – добавил Беби-Бум, – речь идет о взрыве и жертвах, так сказать, снайпера. Но есть масса косвенной информации. К примеру, наверняка в гаражи делались заказы оборудования, препаратов и, так сказать, комплектующих для… что они там исследовали?

– Вот как раз этого нам и не дадут узнать, – усмехнулся Стас. – И все эти жертвы снайпера, и рухнувшие дирижабли – все это… досадные мелочи. Фактически центром всей этой детективной ерунды является некое научное открытие, которое то ли было, то ли не было сделано в гаражах. Так я это вижу.

– Тем не менее косвенная информация…

Стас вдруг встал, окинул каморку пустым взглядом. Беби-Бум замер на полуслове. В то же мгновение замолчала пишущая машинка за перегородкой, раздался скрипучий скрежет, с которым лист вырывают из каретки, и сразу вслед за этим сыпуче ударил в высокие стекла аудитории брошенный порывом ветра снег.