Последнее дело - Гоблин MeXXanik
— Ну? — нетерпеливо уточнил он, подходя к столу. — Что удалось узнать?
Я улыбнулся и жестом указал ему на свободное кресло:
— Присаживайтесь, Алексей Михайлович. Рассказ предстоит долгий, а в ногах, как известно, правды нет.
Суворов нахмурился, но все же сел в кресло. Взглянул на меня. И вместо ответа я протянул ему папку, которую изъял из банковского хранилища. Суворов покосился на нее, осторожно взял, словно та в любой момент могла взорваться. Пальцы его привычным движением расправили края, он открыл первую страницу и быстро пробежался глазами по строкам.
— Искупитель меня забери… — пробормотал он, перелистывая бумаги. Я заметил, как взгляд старого товарища мгновенно стал цепким, прокурорским. — Погоди-ка.
Он резко поднял глаза на меня и уточнил:
— Это всё из времени Смуты?
Я кивнул:
— Всё верно. Согласись, если устроить проверку и обжаловать сделки, чтобы возвратить полученное преступным путем имущество в доход Империи…
Суворов тихо выругался и опустил взгляд обратно в папку, аккуратно переворачивая бумаги, словно боясь повредить старые документы. Я видел, как напряглась его челюсть, а на висках запульсировала вена.
— Это не просто махинации, — тихо произнёс он наконец.
— Именно. — Я подался вперёд. — И почти все участники до сих пор сидят в креслах, будто ничего и не произошло.
Разговор прервала хлопнувшая дверь. В кабинет вошла Арина Родионовна, которая несла в руках поднос. Она подошла к столу, поставила поднос перед нами и уточнила:
— Что-нибудь еще, Павел Филиппович?
Я покачал головой:
— Нет, спасибо.
Девушка сдержанно кивнула и покинула кабинет.
Мы остались вдвоём. Суворов снова взял папку и тяжело вздохнул. Я же поднял чашку, сделал глоток отвара и чуть заметно улыбнулся.
— До чего же чудесный напиток готовит моя невеста. Вы попробуйте, Алексей Михайлович.
Суворов только нервно кивнул, продолжая переворачивать страницы. А затем поднял на меня взгляд и рассеянно уточнил:
— Можно уточнить, где ты все это взял?
Я пожал плечами:
— Я же некромант. Мне повезло найти одного призрака, который при жизни был репортером. Он и рассказал мне про этот клад. Кстати, сам репортер скончался от чьей-то пули.
— Его убили по приказу «Содружества»? — тут же живо уточнил Суворов.
— Вот этого я не знаю, — честно ответил я и кивнул на папку. — Он не говорил о своей смерти. Но здесь и без убийства хватит материала. Для внеочередного звания и повышения по службе точно.
Суворов нахмурился:
— Все это нужно будет проверить на подлинность. Это множество экспертиз. И я уверен, что мой непосредственный начальник завернет проверку, мотивируя это тем, что все обойдется казне в копейку. Да и времени отнимет много.
— Возможно, — не стал спорить я. — Если расследование не попадет на личный контроль императора. Все же, дело касается махинаций с государевой собственностью. А рыночная стоимость этой собственности сотни тысяч, если не миллионы.
Суворов непонимающе посмотрел на меня:
— Ты хочешь устроить аудиенцию у императора… — начал было он.
— Попытаться устроить, — поправил я товарища. — Все-таки я обычный адвокат. Хоть и некромант.
Суворов покачал головой:
— Никогда бы не подумал, что бывший выпускник лицея, практикант-адвокат, прижмет хвост крупнейшему агрохолдингу империи всего через пару месяцев после получения диплома.
— Попрошу, — я наставительно поднял указательный палец и продолжил. — Попробовать прижать агрохолдинг, потому что пока я ничего не обещаю. Но если все получится…
Я на несколько мгновений задумался, а затем произнес:
— Только у меня будет к тебе одна просьба.
— За такие бумаги ты можешь просить что угодно, — тут же отозвался Суворов.
— Будь осторожен с такими предложениями, Алексей Михайлович. К твоей удаче, мне нужно что-то для Дубинина, который очень хочет громкое дело. А я произвел на него плохое впечатление при нашей первой встрече.
— Умеешь же ты знакомиться с начальством жандармерии, Павел Филиппович, — фыркнул Суворов, и я пожал плечами:
— Так вышло. Если исполняющий обязанности начальника третьего отделения получит свой кусок, он отстанет от меня.
— Да здесь на всех хватит, — ответил Алексей, и я кивнул:
— Спасибо. Тогда давай попытаемся договориться о встрече с ним.
С этими словами я взял лежавший на столе телефон и принялся искать нужный контакт в списке.
Глава 26
В чайной
Дубинин взял трубку почти сразу. Словно ждал моего звонка. Или просто понимал, что звонок важный.
— Слушаю вас, Павел Филиппович, — послышалось в динамике. Голос был деловой, но я без труда уловил нотки иронии. — Если вы хотите попросить ещё немного времени…
— Наоборот, — перебил я его спокойно. — Я звоню, чтобы сказать, что мне удалось найти кое-что по «Содружеству».
На том конце повисла тишина. Не обидная и не театральная, а такая, в которой человек морщит лоб и быстро перестраивает разговор из разряда «сейчас буду вас журить» в «а ну-ка, рассказывайте».
— Вот как? — наконец произнес Дубинин, и в голосе его теперь звучало куда меньше иронии и заметно больше осторожности.
Пауза получилась короткой, но многозначительной. Как у человека, который либо не поверил в услышанное до конца. Я усмехнулся про себя, проводя пальцем по крышке лежавшей передо мной папки.
— И даже хочу предложить вам союз, — продолжил я, делая голос чуть мягче, чтобы сгладить острые углы.
На том конце трубки откашлялись, после чего Дубинин ответил холодно, словно уже готовился отмести предложение:
— Если вы хотите рекомендовать мне объединиться с уголовниками вроде «Сынов» или Волкова, то советую вам сразу оставить эту идею.
Интонация была ровной, но явно давал понять: подобный вариант для него что-то вроде оскорбления.
— Вовсе нет, — спокойно отозвался я, будто и не заметил дерзкого тона. — Наоборот. Бумагами по «Содружеству» заинтересовалась городская прокуратура. И если вы, как глава третьего отделения, объедините усилия с независимым работником прокуратуры, то получите не только законное основание для действий, но и гораздо меньше бюрократических барьеров.
Я позволил себе короткую паузу, прежде чем добавить:
— А главное — дело станет громким. А значит, заметным. И это, согласитесь, гораздо перспективнее, чем просто в одиночку тянуть дело.
На том конце трубки тишина уже звучала иначе. Словно собеседник обдумывал мои слова. И это, признаться, было первым добрым знаком за весь разговор.
—
