Белый Шиповник и Черные Ягуары (СИ) - Консуэло Ольга
Отец рухнул на пол, но потусторонняя тварь вопреки ожиданиям не исчезла. Она больше не пыталась забраться в Икена, теперь она, наоборот, утекала за грань, каким-то ңеведомым Инсе образом увлекая брата за собой.
— Нет-нет-нет-нет-нет, — запричитала девушқа, упав на колени рядом с Икеном и пытаясь понять, что же ей теперь делать. Идей не было никаких, а брата тем временем постепенно утягивало на ту сторону. Потом Инсе было сложно описать, что именно происходило — Икен просто как будто исчезал из этого мира, как бы растворялся, перетекая в тот.
Говорят, что иногда человеку, попавшему в безвыходную ситуацию, помогают сами Стихии. Наверное, в тот раз произошло именно это. Внезапно Инсе стало абсолютно ясно, что нужно делать. Она легла рядом с Икеном, повернула ставшее тяжелым тело брата на бок, крепко его обняла, тесно прижавшись всем телом, и, закрыв глаза, начала нараспев повторять: «Останься со мной. Останься среди живых. Останься со мной. Останься среди живых». И снова, и снова, и снова.
Потусторонняя тварь не отпускала, она тянула Икена, а теперь и Инсу на ту сторону, туда, где вечный туман и вечная тишина. Но желание Инсы, яркое, как солнце и яростное, как лесной пожар, оказалось сильнее безликой сущности. И спустя вечность, наполненную пробирающим до костей стылым холодом, потустороннее отступило, проход на ту сторону закрылся, и Инса почувствовала, что теперь в подвале остались только люди. Но вот живые ли?
Открывать глаза было страшно, но пришлось. Икен дышал, но в себя не пришел и на попытки сестры его растормошить никак не отреагировал. Отец тоже был жив и тоже без сознания. Трогать его Инса не решилась, а вот Икена решила вытащить из подвала, прежде чем вызывать целителей, тем более, что оставлять брата наедине с отцом после всего случившегося не хотелось.
Она аккуратно подхватила Икена под мышки, приподняв голову и плечи, и осторожно потащила прочь из подвала.
Целители приехали очень быстро, а поскольку Инса предупредила, что пострадавших двое, прибыло сразу две бригады. Сама она, разумеется, тоже отправилась в больницу вместе с братом, быстро побросав в сумку вещи первой необходимости и тщательно закрыв дом. Маме она позвонила уже по дороге.
К тому времени, как целители закончили обследовать Инсу, Икен пришел в себя и начал громко плакать, зовя маму и сестру. Так что её положили с братом в одной палате, где пришлось ещё и сдвинуть кровати, поскольку он просил постоянно держать его за руку, а как только Инса отпускала, снова начинал душераздирающе рыдать. Даже введенное целителями снотворное не помогло — как только она убирала руку, Икен начинал плакать, хотя и не просыпался. Так они и лежали рядом, когда в больницу примчалась пребывающая в панике мама, которой удалось купить билет на ночной поезд дальнего следования, останавливавшийся в Баскельте всего на одну минуту.
Следом за мамой заявились и дознаватели из Управления магической безопасности — спускавшиеся за отцом в подвал целители, конечно же, поняли, что там проводился какой-то сомнительный ритуал. Допрашивать Инсу и Икена целители им пока не разрешили, а мама ничего не знала. Но, разумеется, УМБ-шники захотели осмотреть подвал, так что маме пришлось поехать с ними, пообещав вернуться, как только смоҗет. Пока мама ещё была в палате, Инса успела быстренько сбегать в туалет, принять душ и переодеться в прихваченную из дома пижаму, так что теперь она могла держать Икена за руку хоть всю ночь. После недолгих раздумий она согласилась принять предложенное целителями снотворное, только попросила кусок бинта, которым нетуго и аккуратно, но крепко привязала свою руку к руке брата, и с облегчением провалилась в сон.
Οтец умер ночью, не приходя в сознание. Об этом им сообщил дежурный целитель, зашедший утром проверить состояние Икена и Инсы заодно.
— Значит, я его убила? — прямо спросила девушка.
— Нет, — возразил целитель, — травма от удара была тяжелой, но не смертельной. Однако из-за того, что ритуал был прерван, ваш отец полностью потерял не только магические, но и жизненные силы, вероятно, из-за воздействия потустороннего. В таком состоянии он бы не выжил даже и без черепно-мозговой травмы.
— Ну, значит, он всё-таки умер из-за меня, — упрямо настаивала Инса.
— Не смей так говорить! — возмутился Икен. — Ты спасла меня! Хотя отец меня и усыпил, я всё равно чувствовал, как эта штука практически растворила меня, и если бы не ты, если бы не твой голос, звавший меня назад, меня бы не было.
Он не выдерҗал и снова разрыдался, уткнувшись лицом Инсе в плечо и вцепившись в её пижаму так, как будто та тварь всё ещё пыталась его утащить. А она гладила брата по волосам и утешающе шептала: «Ничего, мы ведь вместе, а вместе мы справимся. Обязательно. Ведь вместе мы сила».
Когда Икен успокоился, целитель осмотрел его и заверил, что брат идет на поправку, но вставать ему ещё рано. А вот с Инсой было всё уже почти в порядке, и она могла бы отправиться домой хоть сейчас, но ей, конечно же, позволили остаться с братом.
Целители разрешили УМБ-шникам провести допросы, но Икену было нечего рассказывать, он действительно ничего не помнил — отец дал ему выпить лекарство якобы от расстройства желудка, от которого брат практически сразу заснул, а проснулся уже в больнице.
Так что дознаватели сосредоточились на Инсе. Ей пришлось рассказывать о происшедшем во всех подробностях раз десять, но дознанию это мало помогло. УМБ-шникам так и не удалось выяснить, где и как отец раздобыл сведения о том ритуале. Ясно было только, что автором ритуала Юрстинсен Ларисентсен не был, к такому выводу пришли дознаватели, изучив рабочие записи отца. А ещё — что он заблуждался относительно того, к какому результату этот ритуал должен был привести. Возможно, его обманул тот, кто дал описание ритуала, а возможно, источник сведений и сам ошибался. Но отец не был специалистом по темной магии: не являясь рунстихом высшей категории, он не изучал её даже в рамках ознакомительного курса, поэтому распознать ошибку не смог и был уверен, что проводит ритуал по увеличению магических способностей сына.
Настырная Инса и УМБ-шников спрашивала, убила она всё-таки отца или нет, но они заверили, что нет никаких оснований считать её убийцей, ни юридических, ни фактических. Это, конечно, не успокоило девушку окончательно, однако принесло некоторое облегчение.
В больнице они провели ещё три дня, их хотели задержать подольше, но Икен воспротивился — он рвался домой. Однако дома оказалось, что оставаться один брат боится и выходить на улицу — тоже, так что Инсе приходилось сидеть с ним дома. Но она не жаловалась, ей и самой становилось не по себе, если Икена не было рядом.
На следующий день после того, как их выписали, должны были состояться похороны отца. Его родители — бабушка Карти и дедушка Ульт безапелляционно заявили, что повезут прах сына на родину, в Дабретс, чтобы развеять в местном лесу. Запинаясь и отводя глаза, мама объяснила, что бабушка и дедушка категорически настаивали на проведении двух церемоний прощания: сначала для мамы, Инсы и Икена, а потом — для всех остальных.
— Но почему? — удивилась Инса. — Они что, не хотят нас видеть?
— Да, — еле слышно подтвердила мама. — Они считают, что мы виноваты в смерти папы.
— Мы все?! — возмутилась девушка. — Нет, ну ладно я, это понятно. Но при чем здесь вы с Икеном?
— Ну, я же твоя мать.
— И что?
— Я тебя воспитала, значит, я тоже виновата.
— А я? — спросил Икен.
Мама подавленно молчала.
— Нет уж, ты скажи, как есть, я хочу знать, в чем я-то перед ними провинился.
— Говори, мам, — поддержала брата Инса, — хуже ты уже всё равно не сделаешь.
— Ну, они сказали, что если бы ты по-настоящему любил отца, то ты бы перестал с нами общаться и попросился бы жить с ними.
Инса аж задохнулась от такой чудовищной несправедливости, а когда заметила, что у Икена дрожат губы и снова слезы на глазах, просто пришла в бешенство.
