Кныш и пиво - Анна Михайловна Пейчева
— Восемнадцатого декабря, — мрачно отозвалась Лиза.
— Да-да-да-да, именно восемнадцатого. Я сразу вас узнал, милочка! Ну что, какая у меня память на лица, а? Не отвечайте, сам знаю — фотографическая! Меня много раз просили завещать свой мозг науке как образец красоты и идеальных извилин, но я планирую жить вечно. А что? Если наши ученые уже даже единорога самого настоящего вывели, неужели не придумают эликсир бессмертия?
— Так что у вас случилось, товарищ Головастиков? — устало спросила Лиза, чувствуя, как у нее звенит в ушах от бесконечной трескотни телеведущего.
— Ах да, перейду прямо к делу. Итак, пока вы, милочка, спали с открытыми глазами, я как раз рассказывал вашим коллегам, что ваш лучший друг, симпатяшка и солнечный лучик Ангел Головастиков стал жертвой самого настоящего, бессовестного, более того, бесчеловечного преступления…
— Три минуты до Нового года, — сказал Макс.
— Что? Да, вот именно из-за всей этой новогодней суматохи я не дошел до вашего Отделения. Ну такая карусель! Вы, господа Ищейки, своими маленькими скучными умишками даже не можете себе вообразить, сколько у меня перед Новым годом дел. Всё собирался заглянуть к вам на Литейный, но просто на секунду же не вырваться! — Ангел утомленно закатил глаза. — Сплошные церемонии, шоу, награждения меня разнообразными статуэтками: «За лучшую прическу декабря-2019», «За самую нелепую ошибку года в телеэфире», «За самый накачанный пресс среди сыновей священников»…
— За что? — ошеломленно переспросила Лиза. — Среди кого?
— За самый накачанный пресс, — повторил Ангел, расстегивая ослепительный пиджак до пояса и демонстрируя вполне себе вялый и даже дряблый животик. — Среди сыновей священников. Мой папенька, черт его возьми, прожженный церковник. И если вы, милочка, думаете, что у меня не самый спортивный пресс, вы бы поглядели на других участников конкурса! Мы, прихрамовые дети, с детства приучены брызгать в людей святой водой, но никак не рассекать бассейн высокотехничным кролем…
— Телевидение — вот священная религия двадцать первого века, а вы, сударь, ее талантливый мессия, — меланхолично сказал граф. — Прошу прощения, но полночь наступит… — он щелкнул по Перстню, — …через две минуты.
Лиза поняла, что пора любой ценой прервать полившиеся как из ведра воспоминания Ангела о том, как он когда-то победил в турнире по речным салочкам среди самых завидных женихов Российской империи. От обилия подробностей касательно моделей плавок, в которых явились участники, у нее закружилась голова.
Она первая схватила пирожок с клубникой, к которому потянулся, ни на мгновение не переставая болтать, Ангел, и тем самым обратила на себя его (Ангела, не пирожка) внимание. Хотя пирожок тоже явно был счастлив спрятаться у нее во рту от потока сомнительных мемуаров.
— Что за преступление-то у вас произошло, дорогой мой человек? — успела выпалить Лиза в образовавшейся паузе.
— Камиллу! Камиллу похитили. — Ангел наконец-то добрался до ключевого момента своей истории. — Камиллочку, мою ненаглядную девочку, украли. Прямо у меня на глазах. Квадрик — вжжих! — влетел в открытое окно. И — всё, конец. Унёс Камиллу незнамо куда. Девочку мою беззащитную!
Глава 6
— Это ваша дочь? Или ваша супруга? — с участием спросила Лиза. — Так вам тогда не к нам, товарищ Головастиков. Мы только животными занимаемся.
— Унтер-офицер Абрикосов, полиция Санкт-Петербурга, — представился Макс, резко отставив в сторону рюмку с «сумасбродкой». — Готов принять ваше заявление о похищении. Несмотря на то, что до Нового года… меньше минуты. Непонятно только, почему вы так тянули с обращением в полицию. И сразу вопрос: что это за квадрокоптер, который сумел поднять человека?
— Что? А вы, друзьяшки, как я погляжу, совсем не интересуетесь частной жизнью ваших кумиров! Все, все вокруг, вся страна, вся планета, все параллельные миры знают, что Камилла — это моя драгоценная, обожаемая, прелестная курочка!
Макс хмыкнул и вновь взял рюмку в руку.
— Десять секунд, блин еловый! — сказала Аврора.
— Погоди, Аврор, тут всё равно дело серьезное. — Лиза забеспокоилась. — Курица, конечно, не дочь и не жена, но она тоже может быть в опасности.
— Лиззи, бейби, тебе столько предстоит узнать в Новом году, — вздохнула Аврора.
— Сударыня, уверяю вас, волноваться не о чем. Филипп Петрович мне как-то рассказывал про Камиллу Головастикову. — Граф впервые за вечер улыбнулся.
— Да что происходит-то, во имя вселенского альфакальцидола? — заорала Лиза, окончательно потеряв терпение.
— Камилла — это моя драгоценная, обожаемая, прелестная резиновая курочка! — торжественно объявил Ангел, закрыл глаза в знак невосполнимой потери и смиренно склонил голову, как после причастия.
В этот момент из колонок грянуло «Боже, Царя храни!», только без слов и в какой-то альтернативной переработке, с проникающими до самой селезенки басами. Все встали — улыбаясь, словно предвкушая что-то хорошее. Лиза тоже поднялась, чтобы не быть белой вороной. Хотя гимн её страны был совсем другим. И улыбаться под него не следовало.
Вместе с оглушительным звуком из перфорированных потолочных панелей хлынул поток разноцветных конфетти.
В одно мгновение безликий, стерильный ресторан превратился в океан ярких красок.
Российская империя вошла в новый год. И это было сногсшибательно. Особенно для того, кто нетвердо стоял на ногах.
Гимн закончился.
— С новым годом! С новым цветом! — зашумели посетители.
Все бросились обниматься, смеяться и хлопать друг друга по плечам. Люди лепили из конфетти рыхлые «снежки», радостно швыряли их друг в друга, хохотали во весь голос, словом, вели себя, как бессмысленные пятилетки на прогулке в детском саду. Громче всех пищал Ангел, мгновенно позабывший о своей безмерной скорби по пропавшей Камилле. Он наподобие юного козлика скакал по усыпанному конфетти полу, хватал с чужих столов яркие кружочки и горстями засовывал их за шиворот всем подряд. Напомаженный кок на его голове растрепался и покрылся россыпью нарезанных бумажек; налипли они и на губы, и на блестящую грудь, сам же он весь раскраснелся от веселья и довольства.
Макс ни в кого ничем не кидался, а непринужденно прогуливался между столиками, сунув руки в карманы твидовых брюк, насвистывая и всячески делая вид, что он совсем не следит за соблюдением порядка, хотя, кажется, именно это он и делал. Изредка он запрокидывал голову к потолку и ловил ртом очередную «снежинку», пикирующую с металлических небес.
Присмотревшись, Лиза поняла, что конфеттишкой норовит угоститься каждый посетитель. В том числе и изысканный граф фон Миних. Откуда-то он взял чистый бокал, нацедил туда своего золотого шампусика и теперь был занят тем, что растворял в сверкающей жидкости круглые бумажки. Бумажки растворялись подозрительно быстро.
— Граф, какого папаверина вы делаете? И почему все вокруг едят эту цветную дрянь? — перекрикивая гул и гам, крикнула Лиза через стол.
Фон Миних подошел поближе со своим
