Нити магии - Эмили Бейн Мерфи
«Нам всем просто нужно пережить сегодняшний вечер», – говорю я себе, а потом случайно прокалываю палец иглой.
Крошечная бусинка крови собирается на коже, и я, словно в замедленном движении, смотрю, как она падает на платье Евы.
Кровь.
Кровь на Евином кружеве.
Я изрекаю ругательство и быстро прикладываю к пятну чистый платок, но только сильнее размазываю его. Я вбираю воздух. Лильян может исправить это. Мне просто нужно найти Лильян, и она сделает так, как будто никакого пятна и не было. Но потом мне приходит в голову странная мысль. Настолько далеко зашедший случай Фирна, существующего в живом теле, должен быть весьма редким. Не исключено, что моя кровь более ценна, чем платье, на которое она упала. Я обещала Якобу, что он сможет изучить эту стадию Фирна, чтобы попытаться найти лекарство. Я прикусываю губу. Если подслушанный мной разговор между Филиппом и Мальте действительно важный, если есть шанс, что сегодня вечером случится что-то ужасное… мне может потребоваться вся моя магия. Если нужно будет защитить Еву… если мне хватит отваги. Но тогда Фирн целиком захватит мою кровь, и эта возможность будет утрачена.
Я встаю.
Может быть, просто на всякий случай, Якобу следует взять у меня кровь сейчас.
Я нахожу его в комнате Брока, уже одетого в сшитую мной ливрею – она сидит на нем точно по фигуре, как влитая. Покрой безупречен, и Якоб в этом наряде выглядит просто сногсшибательно. Когда он видит меня, его губы изгибаются в соблазнительной улыбке, и на секунду мое сердце ухает в желудок. Я жестом приглашаю Якоба пойти со мной.
– Что мы здесь делаем? – усмехаясь, спрашивает он, когда я привожу его на чердак и закрываю за нами дверь.
– На самом деле, я хочу, чтобы ты взял образец крови прямо сейчас.
Его улыбка угасает, когда я расстегиваю манжеты.
– Ты уверена? – спрашивает он.
– У меня странное чувство касательно сегодняшнего вечера, – говорю я, действительно испытывая тот же укол предчувствия, как тогда в «Мельнице», когда Еву удочерили. Это же давящее ощущение того, что должно произойти… нечто. – Ты должен сделать это сейчас. Просто… на всякий случай.
– Ладно, – настороженно отвечает он и берет в ладони мою руку, запястьем кверху. Находит ланцет с острым даже с виду лезвием, потом склоняется, чтобы коснуться губами моей кожи. Мое сердце начинает биться чаще, и от кончиков его пальцев по руке разбегается щекотная дрожь.
– Мне понадобится прорезать вену. Это будет немного больно, – извиняющимся тоном говорит Якоб. Я моргаю и отвожу взгляд, сосредоточившись на энциклопедии драгоценных камней, которую спрятала здесь прошлым вечером, чтобы уберечь от Нининого любопытства, и теперь снова рассматриваю изображение маленького красного камешка, похожего, по словам Якоба, на самоцвет в кольце Филиппа.
Прустит.
Подпись под иллюстрацией гласит: «Уникальное строение, которое дает пруститу его необычный цвет и ценность, одновременно ведет к его разрушению».
«Забавно», – думаю я, пока Якоб заканчивает свои манипуляции. Прустит по описанию очень похож на магию. То, что придает ценность и одновременно уничтожает.
Якоб аккуратно прижимает что-то к моей руке, а потом бинтует ее, и его брови так мило подергиваются от сосредоточенности, что когда он закрепляет повязку булавкой, я привлекаю его к себе и целую. Он приглушенно ахает от неожиданности и удовольствия. Дверь позади нас распахивается, и кто-то преувеличенно-выразительно откашливается.
– Теперь это будет происходить всякий раз, когда я застаю вас? – спрашивает Лильян, закатывая глаза. – Госпожа Вестергард ищет тебя, – сообщает она Якобу. – И… – она делает паузу, – ты знаешь, что доктор Хольм намеревается приехать сегодня?
Якоб выглядывает в полукруглое окошко.
– Нет. Что ему здесь делать?
Гости уже начинают прибывать. Их кареты катят по аллее к дому сквозь падающий снег.
– Вот, Марит, съешь это, – говорит Якоб, доставая одно из печений, горкой сложенных в плетеной корзинке. – Ты хорошо себя чувствуешь? Может, принести воды?
– Нет, иди, тебя ждут, – отвечаю я. У двери он останавливается, чтобы одарить меня нежной улыбкой.
– Якоб, – окликаю я, – просто будь осторожен сегодня вечером.
– Ты тоже, – говорит он и уходит.
Я заканчиваю аккуратно раскатывать свой рукав, и в глубине моего разума проскальзывает некая мысль. Снова смотрю на лежащую передо мной книгу, колеблюсь, но потом закрываю ее.
Я беру сосуд с моей кровью. Кровью, которая из-за Фирна представляет такую ценность.
Кровь идет волнами от моего движения, но потом успокаивается, в ней играет свет. Если смотреть краем глаза, может показаться, что флакон светится сам по себе.
Те шахтеры были убиты, чтобы что-то скрыть.
Я останавливаюсь. Евин сахарный кристалл рос в стеклянной банке, собираясь слой за слоем. Со временем он становился все прочнее. Как любовь и ненависть. Как те самоцветы в копях.
Как Фирн в моей крови.
«Эти копи губят жизни датчан», – писал мой отец. Он отчаянно хотел, чтобы король увидел эти шахты своими глазами, иначе, по его словам, еще больше людей умрет.
Голос Ханны эхом звучит в моей голове: «Я пыталась рассказать полиции обо всех остальных слугах и рабочих, которые пропали».
Все эти люди были слугами, такими же, как Айви. Слугами, владеющими магией.
Осознание раскрывается у меня внутри, словно сотни цветов в ночи. Дрожащими руками я откупориваю флакон и роняю несколько капель крови на плоское стеклышко: я видела, как Якоб проделывал это. Но у меня это занимает куда больше времени, потому что пальцы у меня неуклюжие.
Быть может, я была близка к истине, когда предполагала, что вокруг шахт Вестергардов сплетается некая обширная сеть обмана.
Но, возможно, истина на самом деле еще ужаснее, чем рисовало мое воображение.
Я кладу образец под микроскоп, и, когда изображение делается четким, ахаю.
Моя кровь багряной лужицей растекается вокруг крошечных осколков кристалла, как будто кто-то ударил по камню моего отца кувалдой, разбив на миллион сверкающих кусочков.
Осознание обрушивается на меня, словно камень, пробивший оконное стекло.
«Адовы огни!»
Ответ на отцовскую загадку был прямо передо мной. Нет… он был во мне все это время.
Каждый камень, легший в основу неимоверного состояния Вестергардов, каждый камень, блистающий в прическе или на шее отпрысков королевской датской семьи по всей Европе, и тот камень, который Филипп носил в своем кольце, – все они сделаны с помощью магии.
Или, точнее… сделаны из магии.
Эти камни – вовсе не стекло, как я опасалась. Они – Фирн.
Глава тридцать первая
Филипп.
День салона: 30 января 1867 года.
Особняк Вестергардов
Снегопад уже разыгрывается в полную силу, когда звонит дверной колокольчик.
Я поправляю свои запонки, в которые вставлены самоцветы, и открываю дверь.
На пороге стоит доктор Хольм, снег скапливается вокруг его сапог.
– Филипп, – говорит он, – ты выглядишь намного лучше.
Я улыбаюсь. Мой старинный друг, как же далеко мы зашли с того первого вечера в морге!
– Добро пожаловать, Теннес, – говорю я и делаю шаг в сторону, чтобы впустить его.
Глава тридцать вторая
Марит.
День салона: 30 января 1867 года.
Особняк Вестергардов
На
