Нити магии - Эмили Бейн Мерфи

Лильян откашливается, потом отводит в сторону растительную завесу и делает шаг в галерею.

– А, вот и вы двое, – зловеще произносит она. – Наконец-то.

– Во имя всего святого, ты где, Марит Ольсен? – кричит в доме Нина. – Почему платье Евы еще не готово? Госпожа Вестергард снимет с меня шкуру, а я сниму с тебя!

Лильян, извиняясь, пожимает плечами:

– Я купила вам столько времени, сколько смогла.

Медленно отстраняюсь от Якоба, еще не привыкнув к ощущению его теплого тела почти вплотную к моему.

– Ты уверена, что должна уходить? – спрашивает он.

– А ты уверен, что должен? – спрашиваю я.

– Да. Потому что намерен найти для тебя лекарство, даже если это будет последнее, что я сделаю, – шепчет он мне на ухо. Затем поправляет воротник своей рубашки, смятый моими пальцами, срывает одно из соцветий глицинии и протягивает мне.

Я поворачиваюсь и иду следом за Лильян, почти паря в воздухе. Верчу в пальцах стебель цветка и дивлюсь тому, какой могущественной магией наделены люди. Возможно, самой могущественной из всех видов. Она заключается в том, что мы можем заставить сердца других людей цвести и раскрываться – как Брок заставляет раскрываться цветы среди зимы.

Глава тридцатая

Следующий день несет в себе сладкую горечь. Он означает окончание чего-то для меня и, надеюсь, начало чего-то хорошего для Евы.

Я посматриваю в открытые двери бальной залы, чтобы увидеть, как выглядит место, приготовленное для приема короля.

Пять хрустальных люстр свисают строгим рядом со сводчатого потолка. Деревянные полы сверкают, словно медовое озеро, а стены увиты позолоченными искусственными лозами, которые сплетаются с живыми, зелеными, образуя сложный узор. Я слышу, как где-то, за ковром зеленого мха, обрамляющего резную деревянную сцену, журчит фонтан. Ароматные апельсины свисают с усыпанных белыми цветами деревьев, точно тяжелые дождевые капли. Брок вносит в залу все больше зелени, и в его черных от грязи ладонях охапка махровых алых маков, которые, раскрывшись, образуют рисунок датского флага. Преображение, которое в противном случае потребовало бы месяцев, а возможно, и нескольких лет кропотливого труда, заняло – благодаря магии – считаные недели.

Ева порхает посреди всего этого, уже облаченная в танцевальный костюм. Мы нашили на ленты, которыми обвиты ее голени, блестящие кусочки стекла, похожие на драгоценные камни, чтобы они сверкали при каждом ее движении.

У дальней стены, почти вне поля моего зрения, перед шикарным столом красного дерева расхаживает Петер. Когда он делает шаг, я вижу, что именно он охраняет: карту Дании со всеми ее сушей, морями и россыпью островов, и все это выложено из разноцветных драгоценных камней. Филипп, одетый в элегантный костюм, останавливается, чтобы окинуть взглядом карту. Красное кольцо пропало с его пальца.

На сей раз камень в его перстне – глубокого изумрудного цвета. Когда он замечает, что я смотрю на него, то прерывает разговор и задерживает взгляд на миг дольше, чем следовало бы. У меня по спине пробегает холодная дрожь, и я поспешно отворачиваюсь.

Справа от меня Деклан выглядывает в огромное окно и сквозь недавно вымытые стекла смотрит на затянутое тучами небо.

– Будет снег, – бормочет он себе под нос.

Король должен прибыть в четыре часа, а представление начнется полчаса спустя после этого. На приеме будут присутствовать высокопоставленные шахтеры, которые помогут Филиппу преподнести правящему семейству церемониальные дары, а затем все отправятся на совместный ужин. Ради такого случая я сшила слугам новую униформу. Те, кто будет прислуживать на приеме – Якоб, Нина, Лильян, Брок и другие, – наденут одежду из черной ткани высочайшего качества, мягко поблескивающей на свету.

Я обхожу их комнаты, разнося каждому его форму.

– Нервничаешь? – спрашивает Лильян, принимая у меня свое платье и натягивая его через голову. Я киваю.

– А ты?

Она мотает головой и поднимает руки, чтобы застегнуть маленькие перламутровые пуговицы у шеи.

– Я знаю, что это всего лишь форма прислуги, но выглядит роскошно, – отмечаю я.

– Я не похожа на пингвина?

– Нет! – фыркаю я, помогая ей заплести волосы в сложную косу. – Что это за потрясающе красивая птица?

– Фламинго, – говорит она.

– Я бы сказала – феникс.

– Я постараюсь не вспыхнуть пламенем.

– И не уронить каплю кое-чего пахучего ни на кого.

– Если я это и сделаю, то буду целиться в Нину.

Я хихикаю.

– Удачи, – говорит она и целует меня в щеку.

Я спускаюсь вниз по лестнице, неся последнюю ливрею, предназначенную для Мальте. Дойдя до его комнаты, я поднимаю руку, чтобы постучать, но слышу из-за двери приглушенные голоса. Я колеблюсь, а потом понимаю, что один из голосов мне знаком.

– Мне не нужно объяснять тебе, насколько важен сегодняшний вечер, – тихо говорит Филипп. – Все должно пройти без сучка и задоринки.

Я задерживаю дыхание и подаюсь ближе к двери.

– Вы собираетесь сказать ей сегодня? – спрашивает Мальте. – Обо всем этом?

Наступает пауза, настолько длинная, что я уже гадаю, не закончили ли они разговор.

«Сказать ей сегодня», – думаю я. Под «ней» они могут подразумевать только двух живущих в этом доме.

Мой желудок стягивается в узел. Хелена? Или они имеют в виду Еву?

– Я не знаю, что случится сегодня вечером, – бурчит наконец Филипп. – Ты готов ко всему?

Я осторожно прижимаю ухо к двери, и тут раздается звук. Это вполне может быть всего лишь щелчок замка на закрывшемся сундуке. Или щелчок взведенного курка. Я замираю.

Конечно же, Филипп не предпримет ничего опасного сегодня вечером, когда в доме будет сам король Дании. Только не в присутствии до зубов вооруженной гвардии, наводнившей все помещения.

И все же я чувствую приступ тошноты и тревоги.

Я вешаю ливрею на дверную ручку и отступаю назад так тихо, как только могу. Под моей ногой скрипит ступенька. Не знаю точно, что именно я подслушала. Быть может, мне следует пойти и найти Хелену. Но что я ей скажу? Не хочу без веских причин тревожить ее или – хуже того – расстраивать Еву, которая готовится к самому важному в своей жизни танцу. Я спешу в свою комнату, ища Лильян, но ее там нет. В чердачной каморке Якоба тоже пусто и тихо. На его столе стоят четыре хрустальных флакона, приготовленных для взятия образцов моей крови.

Вероятно, разговор, подслушанный мною, не значит ничего. Просто мое воображение заставляет меня строить догадки и питать ненужные подозрения, особенно касательно того, в чем участвует Филипп.

Я возвращаюсь в свою комнату и беру в руки, вероятно, последнее платье, которое шью для Евы. Остались лишь финальные штрихи, которые, скорее всего, займут четверть часа работы, так что у меня достаточно времени, чтобы закончить шитье до сегодняшнего ужина. Но я нервозно постукиваю ногой по полу, чувствуя себя еще более напряженно, чем обычно. Этот