Ольга Михайлова - Бесовские времена

Он с едва сдерживаемым стоном поднялся.

Смерть несчастной статс-дамы обсуждал весь замок. Дворяне и челядь немало судачили, и каких только предположений не выдвигали! Епископ Джакомо Нардуччи считал свершившееся мерзостью, каноник Дженнаро Альбани был уверен, что Господь не попустит, чтобы негодяй ушёл от расплаты, да посетовал, что настали последние, антихристовы времена, наставник наследника Бартоломео Риччи только молча качал головой.

Главный королевский повар Инноченцо Бонелло придерживался мнения, что убийца прокрался в замок из города. Пылкое воображение нарисовало ему историю любви и мести, главный же дворецкий Густаво Бальди, выслушав эту версию, просто улыбнулся, ну, может, несколько высокомерно. Кравчий Беноццо Торизани лишь недоуменно покачал головой, скалько Пьерлуиджи Салингера-Торелли выразил недовольство тем фактом, что по городу поползли мерзкие слухи, уверяют, что злодеем-маньяком уже отравлен десяток фрейлин, это затрудняет приобретение провизии, все торгаши норовят узнать подробности.

Два сукиных сына, главный ловчий Пьетро Альбани и главный лесничий Ладзаро Альмереджи гневно заявили, что лично удавят мерзавца, если удастся узнать, кто он. И что удивительно, были искренни.

Адриано Леричи, главный сокольничий, убийством не интересовался, зато банщик, Джулиано Пальтрони, толстяк с темными глазами-маслинами и румянцем во всю щёку, сцепился с постельничим герцога Джезуальдо Белончини. Последний был неколебимо уверен, что убийца — шут Песте, и его надлежит посадить в каземат. Но банщик не верил в это, мотивируя недоверие исключительно благородным обликом мессира Грациано ди Грандони. Такой человек не мог отравить женщину! Нашлись и другие защитники: оказалось, не только Джованна Монтальдо видела уезжавшего Чуму. Фигляру посчастливилось попасться на глаза Пьерлуиджи Салингера-Торелли, когда тот выезжал из замка. К тому же гаер столкнулся у ворот с возвращавшимся в замок ловчим Паоло Кастареллой, а конюший Руджеро Назоли заверил обвинителя, что лично оседлал для мессира Грандони жеребца Роано. Не было его в замке весь день — он только под вечер появился.

Белончини, скрипя зубами, умолк.

Молодые камергеры Алессандро ди Сантуччи, Джулио Валерани, Маттео ди Монтальдо скромно молчали. Не подобало щенкам высказываться, да и сказать им было нечего. Они иногда проводили ночи в постели упомянутой особы — но это, воля ваша, не повод для убийства. Их родители — главный церемониймейстер Ипполито ди Монтальдо, референдарий Донато ди Сантуччи и хранитель печати Наталио Валерани полагали, что известная шлюха получила по заслугам, а сенешаль Антонио ди Фаттинанти подумал, что раз апартаменты синьоры Черубины освободились, недурно бы пристроить туда племянницу.

Камерир, министр финансов Дамиано Тронти, в день убийства выезжавший по делам герцога в Венецию, был изумлен свершившимся, но при разговоре о нём стал на точку зрения уважаемого мессира Портофино. По его мнению, это, конечно, одна из женщин. Но хранительница гардероба и драгоценностей герцогини донна Лавиния делла Ровере непреклонно придерживалась мнения, что Черубину убил один из её любовников. Такого же мнения была и Дианора ди Бертацци, жена лейб-медика, и её подруга Глория Валерани, мать хранителя печати. Джованна ди Монтальдо, Бьянка Белончини и Бенедетта Лукка о виновнике не высказывались — просто не зная, что сказать. Виттория Торизани, Джулиана Тибо, Диана Манзоли тоже не имели своего мнения, хоть только об этом и говорили, Франческа же Бартолини считала убийцей шута Песте и разубедить её не могли никакие доводы.

Кастелян Эмилиано Фурни и ключник Джузеппо Бранки обсудили, что делать с освободившимися покоями и предложили переселиться туда фрейлине Джулиане Тибо, чтобы освободить комнату самой синьорины Тибо для каких-то личных нужд. Но, увы, несмотря на то, что девица Тибо вместе с синьорой Манзоли жила в другом крыле и теперь могла бы переехать поближе к остальным — она наотрез отказалась въезжать в комнаты убитой.

Антонелло Фаверо, Джордано Мороне, Пьетро Дальбено и Энцо Витино, несмотря на присущее этой братии красноречие, не проронили о случившемся ни слова. Архивариус Амедео Росси и лейб-медик Бениамино ди Бертацци только тяжело вздыхали.

Альдобрандо Даноли не принимал участия ни в каких разговорах, почти не выходил из комнаты и часами молился.

В последующие дни челядь постепенно успокоилась. Тристано д'Альвелла был занят и гостями, и преступлением, но если гости особых хлопот не вызывали, то убийство завело его в тупик. Странные слова Даноли, сказанные в первую ночь дознания, не выходили у него из головы. «Где-то здесь, в этих коридорах ходит живой мертвец, существо с человеческим лицом, внутри которого ползают смрадные черви, набухает гной и тихо смеется сатана…» Хуже того — проклятые слова ещё и материализовались. Внимательно вглядываясь в лица своих слуг и соратников, Тристано в ужасе видел волчьи морды, физиономии хорьков и лисиц, а то и просто чудовищные рыла. Проблема была не в том, чтобы найти подлеца, а скорее, в необходимости отсеять лишних…

Тристано д'Альвелла не поленился посетить чулан, о котором упоминал Ладзаро Альмереджи, осмотрел ларь и царапины на нём, оставленные котами, заглянул внутрь, но сундук оказался пустым, его люди в его присутствии обыскали комнату донны, причём, свой любопытный нос сунул в покои убитой и шут Песте, — но ничего подозрительного не нашли. Абсолютно ничего.

Девица Тассони, раздраженная и озлобленная, нехотя ответила на вопросы начальника тайной службы. Да, неделю назад покойная Черубина ругалась с ней. Якобы, её коты, Трубочист и Цицерон, поцарапали ларь донны Верджилези в чулане. Это поклёп. Ничего они не царапали. Ларь просто рассохся, вот трещины по лаку и пошли. «И то странно! Целый год до того коты там ночевали — и ничего, а тут, гляди-ка ты! Она там вино, говорят, хранила. Так что, от царапин кошачьих на ларе оно скиснет, что ли?» На вопрос мессира Тристано, кто, по её мнению, мог убить синьору Верджилези, девица уверенно назвала мессира Пьетро Альбани. Он незадолго до того поругался с мессиром Альмереджи — она сама слышала, как они друг на друга в коридоре рычали. Мессир Альмереджи любовницу мессиру Пьетро не уступил — вот мессир Альбани назло мессиру Ладзарино и отравил синьору…

Мессир д'Альвелла задумчиво почесал в затылке. Пьетро Альбани был подлецом, и не было, по мнению Тристано, мерзости, на которую тот не был бы способен. Но отомстить Ладзаро? Дружки не пылали друг к другу любовью, но Альбани не стал бы убивать Черубину — ведь та удовлетворяла и его похоть. Он скорей убил бы Ладзаро. Но Альбани не стал бы травить Лезину — ведь на этом он и сам едва не погорел, да и не настолько ненавидел Петруччо Альмереджи, чай, одного поля ягоды… Между ними — счёты мелкой зависти да уколы больного самолюбия, но смертельной вражды нет.