Марк Ходдер - Загадочное дело Джека-Попрыгунчика

— Ваши волко-люди и есть пример такого «развития»? — спросил он.

— Обрати внимание на его импульсивную любознательность, — в один голос сказали друг другу Дарвин и Гальтон из своего общего гротескного тела. — У него не хватает терпения собрать все факты воедино и только потом задать вопрос. Ему необходимо выдать вопрос в тот же миг, как он приходит ему в голову. Развитый ум так себя не ведет. Ну что ж, придется учитывать его индивидуальные особенности, иначе он не поймет… Да, Алджернон Суинберн, вы совершенно правы; но к нашей чести заметим вам: эти создания — не люди, ставшие волками, а волки, поднятые до уровня людей. Хотя, должны вам признаться, наша методология в этой области еще несовершенна, и потребуется тщательный анализ и множество экспериментов, прежде чем мы улучшим ее. В биологическом смысле волко-люди несбалансированы, что иногда вызывает их внезапное самовозгорание. Сестра Найтингейл решает эту проблему.

— Чтоб ей пальцы обжечь! — со злостью пробурчал Суинберн.

— Не отвлекайтесь. Первая и третья части программы связаны общим звеном. Речь идет о механическом расширении человека. Посмотрите вон туда.

Дарвин указал рукой на что-то справа от Суинберна. Поэт взглянул, но увидел только вспышки света, кабели, трубы и устройства, о назначении которых он понятия не имел.

Внезапно что-то задвигалось на передней части большой ромбовидной конструкции, стоявшей вертикально с небольшим наклоном назад. Металлическая плита с встроенными циферблатами и датчиками начала самопроизвольно открываться.

«Как крышка саркофага», — подумал Суинберн.

Из обоих концов плиты вырывался белый пар и хлопьями падал на пол.

Крышка выдвинулась вперед и скользнула в сторону, обнажая содержимое.

Суинберн увидел голого человека с бледной мерзлой кожей. Трубы, змеившиеся из внутренностей металлического гроба, входили в человеческую плоть, пронзая кожу на покрытых шрамами бедрах, руках и шее. Верхняя левая сторона головы отсутствовала. На месте левого глаза была линза, вставленная в латунные кольца. Место лба и волос занимал медный купол со стеклянной панелью, похожей на микроиллюминатор. Прямо над ухом торчал заводной ключ.

Лицо было безжизненно-застывшим, но, несмотря на отсутствие окладистой бороды, Суинберн мгновенно узнал, кому оно принадлежало.

— Боже! — закричал он. — Это же Спик!

— Да, он самый, — спокойно подтвердил Дарвин. — Скоро он восстановится и будет нам служить. Как видите, левое полушарие его мозга заменено на бэббидж.

— На что?

— На вероятностный калькулятор, изобретенный нашим коллегой, Чарльзом Бэббиджем. Это устройство усилит способность мистера Спика анализировать ситуации и вырабатывать стратегии. Оно управляется часовым механизмом, видите ключ?

— А он что… согласился на это? — остолбенело пробормотал Суинберн.

— Он был не в том состоянии, чтобы соглашаться или спорить. Он лежал без сознания и умирал. А мы спасли ему жизнь.

Крышка саркофага закрылась, и Спик исчез из виду.

— Ну что, Алджернон Суинберн… — сказал Дарвин, ввинчивая в поэта глаза-буравчики. — Теперь послушаем вас.

Суинберн мрачно посмотрел на своих похитителей. Кашлянул и облизал губы.

— Я отвечу, — хрипло заговорил он. — Вы наполняете империю такими машинами, которые вносят в жизнь хаос. Вы выводите «специалистов», которые на самом деле будут чем-то вроде трутней в ученом улье. Вы используете биологию, чтобы создать низший класс безмозглых рабов. И все это только для того, чтобы в Британской империи воцарилась власть ученых, которые хотят захватить весь мир. Я правильно понял?

Дарвин покачал гигантской головой:

— Свести такую сложную картину мира к столь примитивному умозаключению… Ну ладно, чего от него еще ждать?

— А хотите вывод? — спросил Суинберн.

— Давайте.

— Вы гребаные маньяки, вот вы кто! Все!

Из страшного туловища Изамбарда Кингдома Брюнеля вырвалась струя пара, оно двинулось на Суинберна и угрожающе нависло над ним.

— Оставь его, Изамбард, — велел Дарвин. — Не стоит того…

Туловище-машина успокоилось, но поршень на плече продолжал подниматься и опускаться, а меха — скрипеть и вздыматься, словно грудь больного человека.

— На такое не способны нормальные люди! — заорал Суинберн. — Как это можно собирать информацию и следить за экспериментом с трубочистами на протяжении нескольких поколений? Поколений! Вы что, собираетесь жить вечно?

Грохочущий смех Дарвина заглушил шипение и треск электрических разрядов.

— Он не безнадежен! — объявил Дарвин. — Ты смотришь в корень, Алджернон Суинберн. Время — вот главная проблема! Однако у нас есть…

— Стоп!

Крик долетел откуда-то из-за спины поэта, такой громкий, что эхо от него растворило в себе всю какофонию зала.

— Что там еще? — недовольно спросил Дарвин, и туловище Фрэнсиса Гальтона шагнуло вперед, таща за собой длинный кабель, подняв руки и размахивая шприцем, как оружием.

Со слабым жужжанием одна из рук Брюнеля выдвинулась вперед, и зажим сомкнулся на ее запястье.

Зазвенели колокольчики.

— Простите, Изамбард, нас застали врасплох, вот и все. Подойдите, мистер Олифант, и объяснитесь.

Брюнель отдернул руку, Гальтон опустил свою, и к Дарвину приблизился Лоуренс Олифант.

— Вот это да! — воскликнул Суинберн, даже забыв о своем страхе. — Настоящий хит-парад уродов!

Олифант бросил на него злобный взгляд.

— Не вижу отметину у него на лбу, — сказал альбинос. Его ледяной голос вновь заставил поэта содрогнуться от ужаса. — Вы извлекли клетки?

— Нет необходимости, — ответил Дарвин. — Ведь он мужчина, хотя и выглядит юным, как мальчишка.

— Я знаю. Это Суинберн, поэт. Придурковатый малый, которого в последнее время часто видели вместе с Бёртоном.

— Да? А мы не знали…

Олифант нетерпеливо стукнул о пол концом трости.

— Конечно! — рявкнул он. — Вы слишком увлеклись, открывая ему ваши планы, и даже не подумали спросить о его собственных!

— Это был эксперимент.

— Чтоб он провалился! Вы — машина, которая собирает факты и делает выводы. Как же вам не пришло в голову, что, рассказывая ему о нашей программе, вы сливаете информацию врагу?

— Мы не знали, что он враг!

— Вы идиот! Надо в каждом человеке видеть потенциального врага, пока не доказано обратное.

— Да… вы правы. Это было просто упражнение… эксперимент закончен, и мы удовлетворены. Алджернон Суинберн более не может принести нам пользы. Избавьтесь от него снаружи.