Дэн Браун - Инферно

Кто-то рассказывал Лэнгдону, что сейчас к этой мифологической метафоре прибегают на встречах членов Общества анонимных алкоголиков, обсуждая положение пьяницы, сидящего перед стаканом с выпивкой: его мозг говорит, что спиртное повредит ему, но сердце жаждет утешения, которое оно может подарить. Мораль при этом, очевидно, такова: не думай, что тебе одному так туго приходится, – даже боги не могли поладить друг с другом.

– Агатусия заставит возликовать, – вдруг прошептала Сиена.

– Что?

Сиена подняла глаза.

– Я наконец-то вспомнила название статьи Зобриста. Она называлась «Агатусия заставит возликовать».

Лэнгдон никогда не слышал слова «агатусия», но догадался, что оно происходит от греческих «агатос» и «тусия».

– Агатусия… это значит «добрая жертва»?

– Примерно. На самом деле это означает «самопожертвование ради общего блага». – Она помедлила. – Иначе говоря, благотворительное самоубийство.

Этот термин Лэнгдону доводилось слышать и раньше. Один раз это было в связи с банкротом, который наложил на себя руки, чтобы его семья получила страховку, а в другой – когда раскаявшийся серийный убийца по своей воле расстался с жизнью, боясь, что не сможет подавить в себе желание убивать.

Однако самый жуткий пример, вспомнившийся Лэнгдону, был связан с романом 1967 года «Бегство Логана». Там изображалось общество будущего, где каждый соглашался добровольно уйти из жизни по достижении двадцати одного года – благодаря этому все могли спокойно наслаждаться юностью, не перегружая планету стариками и избытком населения. Если Лэнгдон ничего не путал, создатели экранизации романа увеличили «терминальный возраст» с двадцати одного до тридцати лет – по всей видимости, ради того, чтобы не раздражать свою основную целевую аудиторию, состоящую из молодежи в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти.

– Насчет статьи Зобриста… – начал Лэнгдон. – Мне не совсем понятно ее название. «Агатусия заставит возликовать» – это что, сарказм? Кто должен пойти на агатусию – мы все?

– Вообще-то нет – это каламбур, и Зобрист имел в виду конкретного человека.

– То есть?

– Название можно прочесть как «Агатусия заставит ВОЗ ликовать». В своей статье Зобрист нападал на директора Всемирной организации здравоохранения, доктора Элизабет Сински, которая занимает этот пост уже давным-давно и, по мнению Зобриста, относится к регулированию численности населения недостаточно серьезно. В статье говорилось, что от ВОЗ будет больше толку, если директор Сински покончит с собой.

– Добрый малый этот Зобрист!

– Издержки гениальности, я полагаю. Люди с особым устройством мозгов умеют концентрироваться лучше других, но это зачастую компенсируется у них эмоциональной незрелостью.

Лэнгдону вспомнились газетные вырезки с рассказами о девочке-вундеркинде с ай-кью, равным 208, и необычно функционирующим мозгом. Интересно, подумал он. Может быть, говоря о Зобристе, Сиена на каком-то подсознательном уровне говорит и о себе? Он снова задал себе вопрос, долго ли еще она собирается хранить свою тайну.

Впереди показался ориентир, который давно высматривал Лэнгдон. По его знаку они пересекли мостовую, и Лэнгдон подвел Сиену к повороту на очень узкую улицу – даже не улицу, а переулочек. Табличка на ближайшем доме гласила: «УЛИЦА ДАНТЕ АЛИГЬЕРИ».

– Похоже, вы многое знаете о человеческом мозге, – сказал Лэнгдон. – Это было вашей специальностью в медицинском колледже?

– Нет, но я много читала в детстве. Интересовалась наукой о мозге, потому что у меня были некоторые… медицинские причины.

Лэнгдон бросил на нее любопытный взгляд, надеясь, что она продолжит.

– Мой мозг… – тихо сказала Сиена. – Он развивался иначе, чем у большинства детей, и это привело… к определенным трудностям. Я долго старалась понять, что со мной не так, и по ходу дела неплохо изучила нейробиологию. – Она поймала взгляд Лэнгдона. – Вы правы – то, что я лысая, тоже связано с состоянием моего здоровья.

Лэнгдон смущенно отвел глаза.

– Не волнуйтесь, – сказала она. – Я привыкла с этим жить.

Когда они свернули в прохладный тенистый переулок, Лэнгдон попытался мысленно подытожить все, что узнал о Зобристе и его опасных социологических теориях. Один вопрос не давал ему покоя.

– Те люди в черном, – сказал он, – которые хотят нас убить. Кто они? Это же бессмыслица. Если Зобрист создал что-то вроде зародыша потенциальной эпидемии, разве не должны все остальные объединить усилия, чтобы ее предотвратить?

– Вовсе не обязательно. Пускай Зобрист стал парией в медицинских кругах, но у него вполне может быть целый легион преданных сторонников, тоже считающих, что единственный способ спасти нашу планету – это проредить ее население. Судя по тому, что с нами происходит, эти люди в черном делают все, чтобы помочь его замыслам осуществиться.

Личная армия учеников Зобриста? Лэнгдон задумался, возможно ли такое. Действительно, в истории было полно разных фанатиков и сектантов, которые убивали себя из-за самых нелепых убеждений – веры в то, что ими предводительствует мессия, или в то, что по другую сторону Луны их ждет космический корабль, или в то, что Судный день вот-вот настанет. Рассуждения о необходимости ограничить рост населения по крайней мере имели научную основу, и все же Лэнгдон чувствовал, что с этими бойцами в черном что-то не так.

– Мне просто не верится, что отряд обученных солдат может пойти на массовое убийство невинных людей… да еще с риском заразиться и умереть вместе с ними.

Сиена кинула на него озадаченный взгляд.

– А что, по-вашему, делают солдаты, когда отправляются на войну? Как раз-таки и убивают невинных людей, рискуя собственной жизнью. Ради идеи можно пойти на все.

– Ради идеи? Это вы о чуме?

Сиена испытующе посмотрела на него своими карими глазами.

– Роберт, идея не в том, чтобы напустить на людей заразу… а в том, чтобы спасти человечество. – Она помолчала. – В своей статье Зобрист задает один, казалось бы, чисто теоретический, но очень острый вопрос, который вызвал много пересудов. Я хотела бы, чтобы вы на него ответили.

– Что за вопрос?

– Зобрист спрашивает так: если бы вы могли одним нажатием кнопки уничтожить половину человечества Земли, выбранную случайным образом, вы бы это сделали?

– Конечно, нет.

– Хорошо. А если бы вам сказали, что если вы не нажмете кнопку прямо сейчас, то все человечество вымрет в ближайшие сто лет? – Она помедлила. – Тогда нажали бы? Даже если бы это значило, что вы можете погубить кого-то из друзей, родных, а то и себя самого?