Нил Гейман - Сыновья Ананси

С тех пор как покинул Англию, он не брился. Бороды это ему не обеспечило, щеки лишь покрылись щетиной, придающей мужчинам изворотливый вид. Вокруг глаз круги, как у панды, а под глазами – мешки.

Он плавал в бассейне по утрам, но солнца в основном избегал; он говорил себе, что не для того нажил неправедным путем деньги, чтобы истратить их на лечение рака кожи. Или чего-то еще.

Он слишком много думал о Лондоне. Метрдотели во всех его любимых лондонских ресторанах знали его по имени и заботились о том, чтобы он остался доволен. В Лондоне немало людей, которые ему обязаны, и он без труда получал билеты на премьеры, а там хватало театров, так что премьер тоже было предостаточно. Он привык считать, что организовал себе отличную ссылку, но теперь начал в том сомневаться.

В поисках козла отпущения он пришел к выводу, что во всем виновата Мэв Ливингстон. Это она его довела. Это она пыталась его ограбить. Мегера, распутница, потаскушка. Она получила по заслугам. Еще легко отделалась. Случись ему давать интервью для телевидения, тоном оскорбленной невинности он бы поведал о том, как защищал свою собственность и честь от опасной сумасшедшей. Честно говоря, он вообще чудом выбрался из того кабинета живым…

А еще ему нравилось быть Грэмом Коутсом. Теперь, как и всегда на острове, он был Бэзилом Финнеганом, и это его раздражало. Он не чувствовал себя Бэзилом. «Бэзильство» не далось ему даром: подлинный Бэзил родился примерно тогда же, когда и Грэм, но умер во младенчестве. Копия свидетельства о рождении плюс письмо от несуществующего священника – и Грэм Коутс получил и паспорт, и удостоверение личности. Ему пришлось поддерживать ее «на плаву» – у Бэзила была хорошая кредитная история, он путешествовал по экзотическим местам и не глядя купил на Сент-Эндрюсе роскошный дом. Но для Грэма Бэзил всегда был подчиненным, и вдруг слуга как будто стал повелителем. Бэзил Финнеган пожирал его заживо.

– Если я тут останусь, – сказал Грэм Коутс, – я с ума сойду.

– Что вы говорить? – спросила экономка, склонившаяся с тряпкой у двери в ванную.

– Ничего, – ответил Грэм Коутс.

– А вроде как сказали, с ума сходить, если будете стоять. Вы нужно гулять. Гулять вам польза.

Грэм Коутс не гулял; за него гуляли другие. Но, пришло ему в голову, возможно, Бэзил Финнеган мог бы прогуляться. Он надел широкополую квакерскую шляпу и переобулся из сандалий в удобные туфли. Он взял с собой мобильный, велел садовнику забрать его по первому звонку и выдвинулся из дома на горе в направлении ближайшего городка.

Мир тесен. Чтобы убедиться в этом, не обязательно долго жить на свете. Есть теория, что в целом мире наберется не больше пяти сотен настоящих людей (так сказать, основная труппа; остальные, согласно этой теории, – всего лишь массовка) и, что еще важнее, все они друг с другом знакомы. И это правда – в известной мере. В реальности мир состоит из тысяч и тысяч групп человек по пятьсот, и жизнь людей в этих группах уходит на то, чтобы натыкаться друг на друга, пытаться избежать друг друга или случайно обнаруживать друг друга в одном и том же кафе в Ванкувере. В этом процессе есть своя фатальность. Это отнюдь не случайное совпадение. Просто мир так устроен, безотносительно индивидуумов и смысла.

Вот и Грэм Коутс зашел в маленькое кафе по дороге к Вильямстауну, чтобы было где выпить воды и посидеть в ожидании садовника, который бы приехал за ним на машине.

Заказав фанту, он присел за столик. В кафе было почти пусто, лишь две дамы – молодая и постарше – сидели в дальнем углу, пили кофе и подписывали открытки.

Грэм Коутс глядел вдаль, через дорогу, на пляж. Рай, с тоской думал он. Может, стоит приобщиться к местной жизни – например, в качестве покровителя искусств. Он уже сделал несколько солидных пожертвований островной полиции, и возможно, ему стоит удостовериться, что…

– Мистер Коутс? – спросил за спиной нерешительный, взволнованный голос, и сердце его дрогнуло.

Рядом с ним, лучезарно улыбаясь, присела та, что помоложе.

– Надо же, где встретились! – сказала она. – Вы тоже в отпуске?

– Что-то вроде того. – Он понятия не имел, кто это.

– Вы помните меня? Рози Ной. Я встречалась в Толстяком, с Чарли Нанси. Вспомнили?

– Здравствуйте, Рози. Конечно, помню.

– Мы с мамой в круизе. Она вон подписывает открытки.

Грэм Коутс оглянулся через плечо на дальний конец зала, и та, вторая, тоже взглянула на него. Она показалась ему похожей на южноамериканскую мумию в платье в цветочек.

– Если честно, – продолжала Рози, – я не из тех, кто любит круизы. Десять дней от одного острова к другому. Приятно встретить знакомое лицо, правда?

– Безуславно, – согласился Грэм Коутс. – Верно ли я понимаю, что вы и наш Чарльз более не, так сказать, не вместе?

– Да, – сказала она. – Думаю, верно. В смысле, не вместе.

С виду Грэм Коутс сочувственно улыбался. Подхватив бокал с фантой, он прошел с Рози к дальнему столику. Мать Рози излучала враждебность, как излучает холод старая железная батарея в неотапливаемой комнате, но Грэм Коутс был неотразимо очарователен, крайне предупредителен и во всем с ней соглашался. Удивительно, что позволяют себе организаторы круизов в наши дни; просто возмутительно, до какого небрежения они доходят, если им это позволить; ужасно, до чего мало на островах достопримечательностей; и во всех отношениях возмутительно, с чем приходится мириться пассажирам: десять дней без горячей ванны, лишь жалкое подобие душа и все. Ужасно.

Мать Рози рассказала ему о личной неприязни, которую культивировала в себе по отношению к некоторым американским пассажирам, чье главное преступление, как понял Грэм Коутс, заключалось в том, что они накладывали в свои тарелки слишком много еды в буфете «Скулящей атаки» и принимали солнечные ванны поблизости от расположенного на корме бассейна, который мать Рози с первого дня в море считала бесспорно своим.

Грэм Коутс, под градом сарказмов, кивал и издавал сочувственные звуки, а еще цокал, поддакивал и квохтал до тех пор, пока мать Рози не оказалась готова пересмотреть свою антипатию по отношению к незнакомцам, а также людям, каким-либо образом связанным с Толстяком Чарли, и она говорила, и говорила, и говорила. Впрочем, Грэм Коутс не особенно слушал. Он размышлял.

Было бы достойно сожаления, думал Грэм Коутс, если бы кто-то именно сейчас вернулся в Лондон и сообщил властям, что видел Грэма Коутса на Сент-Эндрюсе. Когда-нибудь его неизбежно заметят, но эту неизбежность можно было бы, вероятно, отложить.

– Позвольте мне, – сказал Грэм Коутс, – предложить решение по меньшей мере одной из ваших проблем. Чуть выше по дороге у меня загородный дом. Неплохой, как я полагаю. И в чем в чем, а в ваннах там нет недостатка. Не хотите ли проследовать туда, чтобы доставить себе удовольствие?