Камер-юнкер - Валерий Пылаев
Подобраться вплотную и проломить череп рукоятью “нагана” — если уж на магию никакой надежды. Дурацкий план, если честно… Правда, ничего умнее я так и не придумал.
Орлов как раз спускался с лестницы. Неторопливо и будто бы даже с ленцой. Больше это напоминало не отступление, а выход из дома на какое-нибудь ничего не значащее светское мероприятие. Если бы не чуть небрежный и всклокоченный вид, никто и вовсе не заподозрил, что его сиятельство только что заживо спалил пару десятков человек.
— Опять ты? — вздохнул он. — Ничему жизнь не учит.
Боевое пламя снова хлестнуло мне навстречу. И снова не смогло навредить — разошлось в стороны. Дверь, ковер на полу и некстати подвернувшийся деревянный столик в мгновение рассыпались пеплом, а до меня достал только жар — от него не защитила даже “глушилка”. Раскаленный от чужой магии воздух обжег глотку, но я все-таки поднял оружие и пару раз выстрелил — почти не целясь, на ходу. Магическая броня проглотила пули, зато несколько шагов я выиграл.
Орлов уже сообразил, что у меня в руках, и выражение скуки на его лице сменилось злобой. В самом деле — семнадцатилетний клоп, невесть что о себе возомнивший, оставшийся без резерва и вооруженной жалким пистолетиком бросал вызов ему, Одаренному третьего класса — и по какой-то нелепой случайности еще оставался жив.
Но даже если это и чуть обескуражило Орлова, то сил явно не лишило. Теперь вместо заклятий в меня летело все, что не было намертво приколочено к стенам: горящая мебель, какие-то доски, здоровенная люстра… Гостиная буквально наполнилась грохотом, и что-то непременно должно было угодить в меня и размазать по полу.
Но почему-то пока не размазало.
Раненая рука при каждом движении взрывалась болью, зато мысли вдруг обрели невообразимую ясность. И потекли плавно и неторопливо, будто я каким-то загадочным образом сумел набросить Ход на собственный разум. Все лишнее отступило. Исчезли и страх, и злоба, а голова заработала четко, как арифмометр, отдавая приказы усталому телу.
Два шага вперед. Влево — пропустить кувырнувшийся в воздухе диван. Еще шаг — пригнуться. Выстрел. Прыжок. Упасть и скользнуть животом по полу, спасаясь от столкнувшихся с диким треском шкафов. Отбросить деревяшку. Выстрел — и снова вперед.
Стоявшая у самой лестницы здоровенная фарфоровая ваза слетела с подставки и взмыла в воздух, явно нацеливаясь мне в голову. От нее я кое-как увернулся — и даже каким-то чудом поднырнул под картину в золоченой раме и рванул разом через несколько ступенек.
Но на этом мое везение закончилось: что-то тяжелое с хрустом врезалось прямо в колено, и лестница ушла из-под ног. Я едва успел подставить локоть, чтобы не разбить лицо о край ступеньки. Мне оставался буквально один прыжок — и как раз этого прыжка и не хватило.
— Ну, вот и все, сударь, — усмехнулся Орлов. — Было приятно иметь с вами дело.
Лежавший у его ног обломок доски поднялся в воздух и развернулся, нацеливаясь острым концом в меня. Слишком близко, чтобы увернуться. И не спрячешься — разве что скатиться с лестницы, чтобы поймать деревяшку не в грудь, а между лопаток.
Если только…
— Эй, сиятельство! — Я изо всех сил сжал “глушилку” пальцами, с хрустом ломая кнопку и вдавливая ее в корпус. — Лови!
Я бросил так, как раньше бросал сослуживцам в дортуаре конфеты или какую-нибудь мелочь — снизу, аккуратно, без намека не желание навредить. И рефлексы у Орлова сработали быстрее, чем разум: латунный цилиндрик перевернулся в воздухе и лег прямо в подставленную ладонь. Уже готовая сорваться и проткнуть меня насквозь острая деревяшка с негромким стуком упала на лестницу. Магия исчезла. Я поднял “наган” и, направив дуло Орлову в грудь, нажал на спуск.
Щелк.
Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друга, а потом в гробовой тишине усадьбы раздался хохот. То ли от горячки боя, то ли от пережитого после моего фокуса ужаса, Орлову вдруг сорвало голову. Он смеялся так громко, что слышно было, наверное, даже на “Бисмарке”. Правда, это куда больше напоминало истерику, чем веселье.
— Неплохо, неплохо… Каков хитрец, а? — Орлов нервно ухмыльнулся и подкинул до сих пор работавшую “глушилку” на ладони. — И какое невезение! Вынужден сообщить, что у вашего сиятельства… как бы сказать поделикатнее — закончились патроны!
— У меня не закончились, — раздался негромкий голос за спиной.
Громыхнул выстрел, и прямо между глаз у Орлова появилась аккуратная дырочка. Но моя спасительница, видимо, посчитала, что для Одаренного третьего магического класса и этого недостаточно: Нелли рванула затвор карабина, и, шагнув вперед, выстрелила еще раз. И еще. Орлов с едва слышным хрипом отступил к стене, уперся в нее спиной — и только потом сполз вниз, оставляя за собой кровавый след.
— Ну все. — Нелли выдохнула и бросила оружие на пол. — Победа.
Я не нашел в себе сил даже кивнуть. Только кое-как перевернулся и уселся на ступеньки, вытянув покалеченную ногу. Болело все, что могло болеть — спина, шея, пробитая пулей рука и вторая, здоровая — тоже. Даже Дар до сих пор съеживался и не спешил помогать.
Да и Нелли выглядела немногим лучше покойного Орлова. Заклятье, спалившее половину бойцов, пощадило ее, но бой не прошел бесследно: форма из зеленой превратилось в грязно-серую, а портупея и вовсе куда-то пропала. При каждом шаге Нелли морщилась и чуть подволакивала ногу, а левая половина ее лица выглядела одной сплошной алой маской: кровь до сих пор сочилась из здоровенной царапины между виском и бровью. От аккуратной прически не осталось и следа. Не изменился только взгляд — такой же спокойный и упрямый, как раньше, будто и не было ни сумасшедшей высадки на шлюпках, ни боя среди домов, ни панцера, едва не отправившего нас обоих на тот свет.
И из-за этого взгляда я еще держался. Не отключился, не свалился на ступеньки сломанным чучелом, чтобы подарить себе хоть несколько мгновений отдыха — даже когда в ушах зашумело, а вся усадьба вокруг почему-то принялась покачиваться туда-сюда, будто мы куда-то плыли.
— Уходи… — прошептал я.
— Что? — Нелли с явным усилием поднялась на две ступеньки и опустилась передо мной. — Ты не…
— Уходи! — Я кое-как шевелил засохшими губами, но все-таки старался говорить погромче: — Пока никто не видит. Дед тебя не отпустит. Я знаю…
В темных глазах вспыхнули молнии. То
