Переворот.ru (СИ) - Маркеев Олег Георгиевич
Рвало Громова мучительно и долго. Какими-то белёсыми склизкими сгустками.
Едва прекратил извергать из себя все съеденное за день, едва отдышался и глотнул свежего воздуха, его рывком заставили сесть. Хлопнула дверь. В салоне опять сделалось глухо и темно.
Хартман протянул ему пачку бумажных салфеток.
— Бывает и хуже, — обронил он.
Громов вытер слизь с губ.
— Что дальше? — пробурчал он.
— Похороны будут по воровскому обряду. Или по горскому, мне не важно, — ответил Хартман. — А тебе надо отдохнуть.
И сразу же Громова накрыло вязкой тьмой…
* * *«Д» — 1
23:12
Волкодав
Воспоминания вызвали скупой стон.
Громов почувствовал движение в темноте.
— Очнулся, Володя? — раздался женский голос.
Совершенно незнакомый. Но приятный и мягкий. Чувствовалось, что его обладательница психологическими проблемами не обременена. Темнота и тишина вокруг, наличие чужого полуживого мужика рядом, казалось, её ничуть не волновали.
«Хренасе!» — обомлел от неожиданности Громов.
— Пить хочешь?
Громов с трудом сглотнул вязкую слизь, заполнившую рот.
— Очень, — хрипло прошептал он.
Раздался шипящий звук выходящих из бутылки газов. Чпокнула свёрнутая с горлышка пробка.
— Тоник. В нем немного хинина. Тебе как раз нужно.
Женщина нашла его руку, вложила в ладонь холодную бутылку.
Громов приподнялся на локте и жадно припал губами к горлышку. Шипящая, колючая струя хлынула в пищевод. В голове сразу же прояснилось.
Он оторвался от бутылки. Облизнул губы.
— Ты кто? — спросил он.
— Я — твоё алиби.
От неожиданности Громов не сдержался и громко рыгнул.
— Фу, ну и манеры! — фыркнула женщина.
— Повтори, кто ты?
— Алиби. Знакомое слово? Это я позвонила тебе на мобильный и вызвала на встречу. Затащила в постель. Трахнула так, что ты вырубился до утра.
Громов поболтал остатки воды в бутылке.
— Ты это серьёзно?
— Готова показать под присягой. Познакомились мы в фитнесс-клубе месяц назад. Я как-то раз задержалась дольше обычного. Пришёл ты поспарринговать с Николаем. Коленьку я знаю давно, интересный мальчик, только туповат немного. Мы с тобой переглянулись. — В её голосе послышалось урчание сытой кошки. — Быстро перепихнулись в сауне. Обменялись телефонами. Вот и вся любовь. А сегодня мне вдруг тебя захотелось.
В глаза неожиданно ударил свет. Яркие галогеновые лампы вспыхнули под потолком крохотными солнцами. Громов зажмурился. Свет загустел, сделался мягче. Потом вообще угас до интимных сумерек.
Он осмотрелся. Вокруг действительно было интимное гнёздышко. Стильное, уютное и весьма дорогое.
На ковре рядом с круглой тахтой, на которой лежал Громов, сидела, скрестив ноги по-турецки, ещё молодая женщина. Именно в том возрасте, когда часть доходов уже приходится тратить на молодость. Если судить по тому, что оставлял взгляду короткий чёрный халатик, в фитнесс-клуб она ходила, как на работу. Лицо у женщины было, что называется, породистым, с явными чертами добротной стервозности. На губах играла плотоядная улыбочка.
— Теперь веришь? — спросила она.
— Прокурор бы не поверил, — пробурчал Громов.
— Поверит, когда «пробьёт» номер, с которого тебе был звонок. — Она показала в улыбке результат стараний высококлассного стоматолога. — Номер 8-903-233-12-12 зарегистрирован совершенно легально на моё имя. Позвольте представиться.
Она легко поднялась на ноги.
— Полянская Ирина Константиновна. Для тебя, конечно, просто Ира.
Громов по оперовской привычке пробовать показания на слом сходу спросил:
— Ирина Константиновна, а почему у такой дамы «кривой» номер?
Она ничуть не смутилась.
— «Прямой», господин прокурор у меня для бизнеса. А «кривой», как вы изволили выразиться, для случайных, но перспективных любовников.
— Я в аху… М-да. — Громов ошарашено покачал головой. — Достаточно круто, не стану спорить. Ловко меня сыграли!
Ира по-балетному встала на цыпочки. Ноги у неё были великолепные, и она это знала. Медленно перебирая ступнями, она провернулась вокруг себя. Оценила произведённое впечатление.
— У господина прокурора могут возникнуть вопросы интимного плана. Тебе надо быть к этому готовым.
Ее рука скользнула по узелку на пояске, халатик, шурша, соскользнул с её тела, шёлковой кошкой улёгся у ног.
Ира так же медленно повернулась, показывая себя. Нагнулась, поднимая с пола пульт.
У Громова застучало в висках.
— Достаточно, или ещё посмотришь? — спросила она, гибко прогнув поясницу.
Свет вдруг погас. В комнате сделалось по-ночному тихо. Только отчаянно колотили молоточки в висках у Громова. В горле опять сделалось сухо.
Матрас рядом с ним прогнулся, принимая на себя тяжесть ещё одного тела. Кожи коснулся жар, и Громов вдруг осознал, что лежит совершенно голый. Рефлекторно отстранился.
— У нас что-то было? — глухо спросил он.
Горячая ладонь легла ему на бедро.
— Будет. И будет очень хорошо. Я точно знаю.
— Тебе приказали, что ли? — борясь с брезгливостью, процедил Громов.
— Махди только приказал обеспечить тебе алиби до утра. Остальное — моя инициатива. Отсюда тебя не выпустят. А пока ты здесь, ты мой.
Острые ногти легко царапнули его кожу. Тело сразу же отозвалось таким жутким возбуждением, что Громов обречённо понял, сопротивляться бесполезно.
«Наверно, в воде был не только тоник», — успел подумать он, проваливаясь в горячую бездну, куда его толкала навалившаяся на грудь упругая тяжесть женского тела.
«Д» — 1 23:39 (в.м.)
Огнепоклонник
…Он был Огнём, она мёртвой, чёрной Водой. Он ласкал её упругую чёрную кожу, вдыхая под неё свой жар, пока силы Воды не забурлили черными водоворотами, и тёмные губы волн не потянулись навстречу его жарким поцелуям. И тогда он свился в смерч и вогнал себя в её распахнувшуюся глубину.
Поначалу показалась, что непроглядная темень навсегда растворит в себе его светоносную силу. Но медленно Вода стала возвращать отданный им жар. Сначала едва ощутимым теплом, потом все нарастая и нарастая, она превратилась в бурлящий кипяток пронзительно голубого цвета. Она отдавала ему свои силы и тайны, он возвращал ей сторицей, чтобы через мгновенье получить удесятерённый дар, и так, одаривая и насыщая друг друга, они дошли до точки кипения, когда уже нельзя было отличить, где Вода и где Огонь.
И грохнул взрыв, превратив их в белый туман, застивший солнечный свет. Туман парным молоком залил мир до самых небес, погрузив его во влажные жаркие сумерки. Они длились ровно сто ударов сердца. А потом туман сгустился до темноты, остыл и рухнул вниз ливнем.
Мгла вновь отделилась от света. Вода вновь стала водой, только теперь она была полна жизни и света. А он опять сделался жарким вихрем, несущимся на горящих крыльях над волнами, крутыми, как бедра женщин, способных родить героев…
Мужчина и женщина лежали на полу в круге из сотни вставленных в стаканы свечей. Головы кружил запах горячего стеарина и сухих ароматических трав. Тёплый, трепещущий огненными всполохами воздух накрывал их шатром. Призрачный свет и дрожащие тени искажали пространство комнаты. Казалось, что во всей вселенной есть только они одни, укрывшиеся под балдахином огненного света.
— Ты сделал мне ребёнка, — шепнула женщина.
По её телу ещё бродили жаркие волны, а он уже начал остывать, первым вернувшись с огненных небес в осеннюю московскую ночь.
Почувствовав произошедшую с ним перемену, женщина придвинулась ближе. Обхватила жаркими руками, вжалась в него всем телом.
— Не замерзай, прошу тебя. Побудь ещё немного со мной.
Поздно.
Он уже чувствовал, что мышцы становятся стальной броней, ребристой и твёрдой, как оболочка гранаты. А внутри высыхает и спекается жар, густеет и остывает, чтобы в нужный момент от искры детонатора взрывом отдать всю законсервированную мощь.
