Переворот.ru (СИ) - Маркеев Олег Георгиевич
— Не без плагиата, согласен, но не о том сейчас речь. Итак, посадили мы молодого прокурора в кресло и дали отмашку навести законный, подчёркиваю, законный порядок.
— Его сразу перекупят или убьют. И конец твоему эксперименту.
— Не катит, Андрей Ильич. По двум причинам. Новый молодой тех, кто грохнет Лёшу Курицына, просто в асфальт закатает. Чисто из соображений личной безопасности. Допустим, и его завалят. Придёт третий. Что он сделает в первую очередь? Вычислит и уничтожит при задержании убийц своего предшественника и заодно профилактирует с летальным итогом тех, кто представляет угрозу ему самому. Но допустим, что и его грохнули. Но придёт четвёртый! Пацанов типа Курицына жалко, зато три убийства прокуроров подряд ликвидируют под корень желающих стрелять в прокуроров, это же очевидно! Согласны?
— Ну-ну… Фантазируй дальше.
— О коррупции. И из тех же соображений личной безопасности Лёша взяток брать не будет. Мы ему зарплату дадим маленькую, а пенсию по выслуге лет или потери здоровья, скажем, полмиллиона баксов. А что улыбаетесь? Вы, Андрей Ильич, посчитайте, сколько прибыли Курицын принесёт в казну своей честной работой? И таких Курицыных будет в каждом околотке по паре. Минимум! Мы же, блин, только на прокурорах разбогатеем, как Кувейт на нефти.
— Фантазёр. — Злобин покачал головой. Отправил столбик пепла в оконную щель. — Чтобы такое было, надо, чтобы честный прокурор стал выгоднее нефтянкой вышки.
Сергей согнал с лица мальчишескую улыбку. Стал вдруг серьёзным. Опасно серьёзным.
— Лично я, Андрей Ильич, на такие условия работы подпишусь хоть завтра.
— Почему завтра?
— Потому что сегодня мы с вами ещё с преступностью в прятки играем. До утра поиграем. А потом грохнет!
— Типун тебе на язык, Серёжа!
Острая боль, словно пчела впилась в висок, заставила Злобина замолчать. Он на секунду закрыл глаза. Откуда не возьмись, будто студёный сквозняк задул в голову, пришло знание.
— Серёжа, за нами «хвост»! — мёртвым голосом произнёс он.
Сергей бросил взгляд в зеркало заднего вида.
— Вроде бы, нет, Андрей Ильич. Я пасу…
— Сейчас нас заблокируют. Только не дёргайся!
Из переулка черными тираннозаврами вырвались три «гелендвагена». Рассыпались «веером», отработанным движением взяли машину в «коробочку». Разом включили спецсигналы и ревуны под капотами.
Салон окрасился красным от близкого света задних фонарей, заблокировавшего дорогу «гелендвагена».
Сергей вцепился в руль. Правую руку положил на рычаг коробки скоростей.
— Могу вывернуться, Андрей Ильич!
— Сбавляй скорость. И не дёргайся.
Их вынудили затормозить прямо посередине Проспекта Мира. Водители проезжающих мимо машин, возмущённые неожиданно возникшим препятствием, обдавали их гневными гудками клаксонов.
Из передней машины выскочил человек в военной форме. Резво подбежал и прилепил к стеклу со стороны Злобина служебное удостоверение.
— Федеральная служба охраны. Полковник Рыжков. Следуйте за мной.
— Я работник Генеральной прокуратуры. Если это задержание, то…
— Это не задержание, Андрей Ильич. Мне приказано обеспечить вашу безопасность и сопроводить до места встречи.
— С кем встреча?
— С лицом отдавшим мне приказ, — ответил Рыжков. — Мы едем на Старую Площадь. Во время движения, прошу, мобильной связью не пользоваться.
Он резво, несмотря на крупные габариты, побежал к своей машине.
— Старая Площадь — это тебе не Лубянка[42]. С повышением, Андрей Ильич, — мрачно пошутил Сергей.
Машина Рыжкова мигнула габаритными огнями и плавно тронулась с места.
* * *«Д» — 1
22:51 (в.м.)
Сумрак, царивший в кабинете, был гнетущ и вязок, как воздух перед грозой.
Злобин на мгновенье замер у дверей, осматриваясь. В помещении можно было смело играть в большой теннис, если бы не длинный, массивный стол для совещаний, занявший половину пространства. К дальнему торцу был приставлен такой же солидный, державно массивный стол начальника. Угол кабинета заполнил приглушенный свет настольной лампы. На фоне государственного триколора был чётко виден контур фигуры человека, сидевшего за столом.
— Проходите, Андрей Ильич, — раздался властный голос.
Злобин уверенным шагом, зная, что в эти секунды считывают каждое его движение, и первого впечатления уже никогда не перечеркнуть, направился на свет лампы. Подойдя ближе, он увидел фигуру ещё одного человека, прятавшегося в тени. Он сидел по правую руку от хозяина кабинета, за столом для совещаний. В полосу света попали только руки и распахнутая папка. На ослепительно отсвечивающей бумаге слабо шевелились пальцы. Как щупальца осьминога, выброшенного на жаркий песок.
В чиновнике, сидевшем под российским флагом, Злобин узнал заместителя главы администрации президента, курировавшего «силовой блок». Он недавно и, как уже стало привычным, неожиданно взлетел с регионального уровня на самую вершину федерального. Злобину пришлось напрячь память, чтобы вспомнить его имя и отчество — Игорь Дмитриевич. Фамилия был самая что ни есть народная, с какими обожали брать в «органы». Простая, но настолько массовая, что абсолютно не запоминалась.
— Особые обстоятельства потребовали особых мер, — сухо произнёс Игорь Дмитриевич.
Злобин посчитал, что в такой форме, барственно и державно, ему приносят извинения, и ответил кивком.
— Докладывайте, — распорядился хозяин кабинета.
В полосу света проклюнулось лицо Игнатия Леонидовича.
«Вот это скорость! — невольно восхитился Злобин. — Нафига нам интернет? У нас доклад летит со скоростью света, а «стук» со скоростью звука. Вместе с автором».
— Особые обстоятельства, — промолвил Игнатий Леонидович. — Вы же понимаете… Докладывайте, Андрей Ильич. Честно, прямо, с собственными выводами. В общем, как обычно.
Они выслушали Злобина в напряжённом молчании. Зам главы администрации президента принял из рук Злобина карточку с посланием Святой Инквизиции. На его остром лице, резко освещённом лампой, залегли глубокие тени, от чего лицо показалось слепленным из углов и острых впадин, как на портрете, нарисованном художником-кубистом. Тонкие губы превратились в глубокий тёмный шрам.
Он толкнул по столу пакетик с карточкой к Зарайскому.
— Дожили… — процедил он, почти не разжав губ.
Зарайский, разглядывая послание, тяжело засопел.
— М-да. Похоже кто-то решил экранизировать бестселлер Коркина. — Он придвинул карточку к Злобину. — А ваше мнение, Андрей Ильич?
— Кто-то решил устроить переворот, — без нажима, как о давно для себя решённом ответил Злобин.
Пальцы Игоря Дмитриевича выбили по столу нервную морзянку.
— Цели при создании ситуации управляемой нестабильности могут быть различные. Включая и эту, — тихо произнёс он. — Но это не наша цель. Вы уже установили личности офицеров ФСБ?
— Пока только имею установочные данные, — ответил Злобин. — Как раз направлялся на Лубянку. Требуется немедленно выявить и снять показания со всех офицеров, причастных к данной операции. Если потребуется, задержать для выяснения степени вины. На настоящий момент задержанные чеченки не числятся ни в одном следственном изоляторе Москвы. С учётом нанесённых травм, я запрашивал все лечебные учреждения. Нигде они не госпитализировались, и нигде неотложная помощь им не оказывалась. Так мне официально ответили.
Игорь Дмитриевич вопросительно посмотрел на Зарайского. Тот кивнул в ответ.
— Да, у меня та же информация, — со вздохом произнёс Игнатий Леонидович — Придётся проводить розыскные мероприятия. Где-то же их содержат. Не хочется думать, что через три часа их выпустили, извинившись, и вернули четыре кило тротила.
Игорь Дмитриевич откинулся в кресле.
— Почему вы стоите, Злобин? Присаживайтесь.
— Спасибо. Мне так удобнее. К тому же, мне скоро уходить.
