Вход для посторонних (СИ) - Бор Евгения

— А ведь верно, — согласилась ведьма, — и что из этого следует?

— А из этого следует, что твой дух свободен, и пока я тебя из рук в руки твоему телу не передам, таким и будет. Тебе просто надо научится переправляться самостоятельно. Во сне ведь получалось, значит и наяву должно получится.

— Было бы здорово, — мечтательно протянула Мелина, но встрепенувшись закончила, — только страшно немного и не знаю я как это сделать чтобы куда надо попасть.

— Пока не разберёмся никуда прыгать не будешь. Это не игрушки. Тут точность нужна.

— Какая точность, если я даже не знаю куда прыгать.

— Давай за ориентир возьмём твоё тело. Ты говорила, что его чувствуешь.

— Я его даже видела. Ну и что с того? Я же обоз не чувствую.

— А нам обоз и не нужен. Ты можешь мне картинку показать?

— Какую картинку? — не поняла Мелина.

— Ну ту, которую ты увидела когда тебе обоз приснился.

Мелина напряглась и Алька увидела картину в тяжёлой раме с грязной дорогой и вереницей телег и фургонов, стремящихся, доползти до невидимой цели. Чем дольше Алька вглядывалась в тоскливую серость этой живописи, тем больше подробностей она замечала. Вот кареты, окружённые всадниками. Вот фургоны, запряжённые парами неповоротливых тяжеловозов. Позади плетутся лошади, наверно запасные. Кроме всадников, людей не видно. Только грязь разбитой дороги и мокрая пыль, туманом висящая в воздухе…

— В каком из этих фургонов тебя везут?

— Вон в том. Видишь, там лошадь сбоку привязана. Это моя Заноза.

— Где? — привязанной лошади Алька не рассмотрела.

— Да вот же она, — Мелина нетерпеливо ткнула пальцем в картину, и исчезла…

Алька испугалась. Сказать точно чего именно она испугалась больше, неожиданного исчезновения ведьмы, или внезапного своего одиночества, сказать было сложно. У Альки с перепугу пальцы на руках свело судорогой, а крик, так и не вырвавшись, застрял в горле плотным комом.

— Ну как тебе моя Заноза? — Мелина стояла рядом, словно и не исчезала вовсе. Словно Альке всё почудилось, — что ты на меня уставилась, словно впервые видишь?..

— Мне показалось, что ты пропала, — с трудом выталкивая из себя слова сказала Алька.

— Что значит пропала, — снисходительно улыбнулась Мелина, — стою, как стояла. Так тебе Заноза понравилась?

— Да подожди ты со своей Занозой. Я тебе говорю, что ты на мгновенье пропала, а потом опять появилась. Ты где была? Я тебя спрашиваю, где ты была до того как опять появилась? — у Альки даже голос от волнения дрожал.

— Ну что ты. Что ты. Аленька, милая, я здесь, я не пропадала никуда. Просто лошадку тебе свою показала, — торопливо залепетала Мелина, озадаченная странным поведением подруги.

— Ну да! Правильно! Ты пальцем в картину ткнула, — заорала Алька, осенённая догадкой, — ткни ещё раз. Ну что ты на меня уставилась? Я же не прошу тебя в дерьмо палец воткнуть. Ткни, оглянись по сторонам и назад сразу же. Ты понимаешь о чём я тебя прошу?

— Понимаю. Только не нервничай, пожалуйста. Я всё сделаю как ты хочешь. Куда тыкать?

— В Занозу свою тыкай. Я хоть буду знать куда смотреть надо…

Мелина опять пропала, но страха Алька уже не испытывала. Затаив дыхание она всматривалась в цветные пятна на полотне, пытаясь заметить хоть намёк на перемену. Перемен никаких не было. Всё та же дорога и караван по ней ползущий…

— Аль, — пропищало рядом, — мне тоже кажется…

— Так кажется, или…

— Я не знаю, — Мелина шептала посиневшими губами, — кажется, что не кажется… Неужели я там была?

— Тут тебя точно не было…

— Значит не кажется…

— Кажется, не кажется… Давай ещё разок. Можешь там не на долго задержаться. Полетай туда-сюда, или что ты там обычно делаешь, и бегом назад, а то я волноваться буду.

Когда уставшие и возбуждённые они вернулись к своему холодному кофе, за окном уже во всю светило солнце.

— Я боялась, что время тоже застывает, — болтала доверительно Мелина, пока Алька заваривала свежую порцию кофе, — мне казалось, что ничего не меняется, что колёса только для видимости крутятся. С одной стороны, думаю, это хорошо, можно всё переделать, а с другой стороны, нам ведь надо знать, что переделывать. А как тут узнаешь, если на одном месте топтаться.

— Ты только первых пару раз боялась, а я всё время. Смотрю и ничего не вижу…

— Как это ничего. Ты же заметила, что картина после моих возвращений меняется…

— Так это после возвращения, а пока ты там, совсем ничего не меняется. Картина, как картина, даже наощупь.

— Ты что, её щупала?

— Ну должна же я была понять, что происходит. Это я уже потом додумалась увеличительное стекло взять.

— Так ты так мне и не сказала, как тебе моя Заноза. Правда красивая?

— Правда, — улыбнулась Алька, — я не большой знаток, но мне очень понравилась. Особенно когда я поняла, что она сдвинулась.

— Хорошо, что её возле меня оставили, а то бы пришлось искать долго.

— На фургоне с твоим приятелем надо тоже какую-нибудь отметку сделать.

— Там всё так грязью заляпано, что никакой отметки не заметишь.

— Во второй раз ты же быстрее его нашла.

— Я просто его возничего приметила, — похвасталась Мелина, — дядька Порх. Он у нас самый толстый и борода у него лохматая.

— А девицу, которая за твоим кузеном приглядывает, знаешь?

— Может и знаю. Дворовая наверно. Я к дворовым никогда особо не приглядывалась, — отмахнулась от вопроса Мелина.

— Напрасно. Её помощь может понадобится, — наставительно заметила Алька.

— Да что дворовая может? Она или прачка, или на грязной кухне помогает.

— Какая разница где она работает. Главное, что она о твоём брате заботится…

— Ей наверно велели… Ты же сама сказала, что Девиана просто с дороги убрали, чтобы под ногами не путался.

— Мало ли, что я сказала, но создаётся впечатление, что до его жизни никому дела нет. Только девица эта о нём и заботится. И неважно по своему желанию, или приказали ей, но мне кажется, что кузен твой попал в хорошие руки.

— Честно говоря, мне тоже так кажется…

— Вот и отлично — одной заботой меньше. Теперь надо думать, как тебя защищать будем.

— Только учти, крышкой накрываться я отказываюсь.

— Понять бы ещё, почему, — пробурчала Алька, делая первый глоток.

— Потому, что… Я же не спрашиваю у тебя почему тебе нравится пить эту микстуру.

— Это не микстура, а чудесный, бодрящий напиток. Ну как? Я ответила на твой вопрос?

— А у меня клаустрофобия. Мне неприятно находится в заколоченном ящике.

— Во-первых тебя там нет. Там просто хранится твоя оболочка, а ты беспечная душа порхающая между мирами… Ну хорошо, — поспешила уточнить Алька, — между мирами мы порхать не будем, но любые местные достопримечательности тебе доступны.

— Ну мы наверняка этого ещё не знаем, — заметила Мелина.

— Я даже не сомневаюсь, — приврала Алька, — под крышкой ты будешь в большей безопасности. Думай об этом как о подарочной упаковке…

— Ты ещё предложи бантиком гроб перевязать…

— Какая разница! Главное, что злоумышленникам будет сложнее до тебя добраться…

— И свету солнечному, и ветерку свежему…

— Ты ещё забыла об увлекательных морских путешествиях.

— Каких ещё путешествиях? — не поняла Мелина.

— Тех, о которых тебе кузен читает, — Алька ехидно улыбнулась.

— Да, и их тоже, — воинственно заявила ведьма, — я тоже кофе хочу.

— Обойдёшься. Тебя госпожа Ласки чаем напоит.

— А я кофе хочу. Жалко тебе, что ли. Или ты о цвете лица беспокоишься?

— О лице ты беспокойся. Я об объёме своей талии волнуюсь. Мало того, что ты „пироженьки“ в рот тащишь, так ещё и сахар в мой кофе по своему вкусу сыпешь. Свой чай пей…

— Какая ты всё-таки мелочная, Александра Прошина…

— А ты, Мелина Таулес, пока гостишь в моём теле, изволь проявлять заботу и правила проживания соблюдать. Мне это тело не природа подарила, я его упорным трудом заработала.

— Хорошо, что ты мне напомнила. Я ведь могу тебе изнутри помочь за талией следить.