Три правила ангела - Катерина Снежинская
– Даже хлеба, ну хоть чёрного? – изумилась Старообрядцева. – Как же без него-то? Не наешься же.
– По тебе-то сразу видно, не голодаешь, – опять скривилась Степашка.
– Каждому своё, – пожала плечами Лена, накрывая заварочный чайник собственноручно пошитым колпаком в весёлых горохаха и бантиках. Певица пробормотала что-то смахивающее на: «Какая пошлость!» – и отвернулась, видимо, сил у неё не было на такую красоту смотреть. – Так что там с бумагами, Оль?
– Я Лёля! – зло процедила красавица. – Лёля! Сложно запомнить?
– Да хоть Маня, – покладисто согласилась Ленка. – Никаких ключей я тебе не дам, конечно. Кстати, квартира Элизы Анатольевны теперь на сигнализации, Гамлет Натанович озаботился. И код, понятно, не скажу, а его знаю только я, он каждый раз меняется. Так что ты мне просто расскажи, что и как, а там чего-нибудь придумаем.
– Чего ты придумать можешь, корова?
Это Старообрядцева комментировать не стала, просто разлила чай по чашкам, достала подогретые рогалики, вазочку с маминым вареньем, сливочное масло, хоть и не деревенское, но тоже хорошее, и снова уселась на табуретку, проникновенно глядя на певицу.
– И чего ты на меня вылупилась? – рявкнула красотка.
– Жду.
– Чего ты ждёшь?
– Когда ты о своих проблемах расскажешь.
– Да что ты о моих проблемах можешь знать? – взвизгнула Степашка и оттолкнула от себя чашку.
Только что заботливо заваренный Ленкой чай, выплеснулся через край щедрой волной, залив стол. Вот только полы в старой дядюшкиной квартире были тоже старыми, а оттого неровными. Под ножки мебели даже приходилось туго свёрнутые газетки подкладывать, чтобы не шаталась, правда, помогало это мало. Поэтому горяченная лужа разлилась ручейками, да и потекла на Степашкины коленки, обтянутые тонкими чулочками. Красавица взвыла, вскочила, снеся табуретку, и разревелась белугой.
***
Оказалось, успокаивать истерящих певиц – дело посложнее, чем животину из болота вытаскивать. Конечно, с бегемотами Ленке раньше дела иметь не приходилось, а вот Тетьмашину корову Аиду из трясины, оставшейся после разлива Мухлоньки, тянули всем селом и если бы не Колька со своим трактором, и не вытянули бы, да и так замаялись все. А сейчас Старообрядцева с большим удовольствием променяла б рыдающую Степашку на застрявшую Аиду и даже бодливую Зорьку Красновых.
Успокаиваться красотка никак не желала, ревела, захлёбываясь, с волчьими подвываниями, стучала зубами о край подсунутого Ленкой стакана с водой, саму её, лезущую обожжённые колени хоть полотенцем промокнуть, отпихивала, и говорила, говорила. Правда, Лена мало что разбирала, певицины икота со всхлипами мешала. Ясно, что во всём виноват её дед – не Старообрядцевой, а Степашкин – потому как у него деньжищ куча, а им, то есть Лёле и её родителям, дед ни копеечки не давал, на что-то рассердившись, гад такой и эдакий и дальше чистейшим матом. И когда несчастную будущую певицу из школы за что-то вышибли – за что, осталось непонятым – «бабок» не дал, пришлось страдалице в медучилище идти, за старухами судна таскать. Дальше было снова неразборчиво.
В общем, устала Ленка и замучалась, а замучавшись, разозлилась так, что… Короче говоря, на неё снова «накатило», Старообрядцева отставила наполовину выпитый, а наполовину разлитый стакан, присела перед бьющейся Степашкой на корточки, да по-простому, по-деревенски, отвесила ей хорошего «леща».
– Сдурела? – неожиданно спокойно, а, главное, без всяких всхлипов, спросила певица. – Тебя прямо здесь урыть?
– Умоешься? – вынесла контрпредложение Лена.
Степашка утёрла нос некогда белым, а теперь разноцветным от помады, туши и бог знает чего ещё рукавом шубки, но промолчала.
– Как же ты из медучилища в певицы-то попала? – Старообрядцева уселась прямо на пол, сложив ноги по-турецки. – Я вот пробовала в актрисы, не получилось.
– Потому что ты дура, – припечатала Степашка и длинно всхлипнула. – Дед расщедрился, когда мама умерла, он же мамин отец. «Свою голову я тебе не приставлю, Олечка!» – скроив жуткую физиономию, передразнила кого-то певица. И хорошо, что певица, а не актриса, потому что получилось у неё ни на что не похоже. – «Хочешь задницей трясти, воля твоя, Олечка. Только больше не влипай никуда!» Козёл!
– А куда ты влипла?
– Да куда я только не влипала, – устало вздохнула Степашка, снова утираясь рукавом. – А теперь шаг в сторону – расстрел. Конечно, кошелёк-то у него.
– Сейчас-то зачем тебе его деньги? Ты же уже… того, – Ленка неопределённо покрутила пальцем.
– Это ты того, дура деревенская! Знаешь, сколько надо, чтоб хоть во втором эшелоне крутиться? – вызверилась Степашка. – Каждый клип ни один десяток штук стоит и не тугриков, между прочим. За всё плати, за эфиры плати, за ротацию плати! А нет ротации[1], так тебя и не знает никто! Надо ж из каждого утюга петь, а то мигом забудут.
– Я думала, это вам платят…
– Ага, платят! Догонят и ещё раз заплатят! Много я заработаю за то, что задницей потрясу в клубе «Ночной Задрипинск»? Да ещё девок развелось, как собак нерезаных! Сами соплюхи, но тоже с сиськами, письками и задницей! Пойди, поконкурируй!
– А талант? – эдак ненавязчиво спросила Ленка.
– Ты совсем дура, да? – с жалостью уточнила Степашка. – Это же шоу-бизнес, детка. В нём за картинку платят. Может, у них, в Америке, и за талант, а у нас… Чтобы в топ выбиться, немереные «бабки» нужны. А где их возьмёшь? Вот и приходится перед дедом стелиться. Если я эти траханные документы не найду, то хрен мне, а не деньги на клипак.
– Да что за документы-то?
– Не знаю я! – красотка вскочила, едва не пнув Ленку, метнулась к окну, обратно, чуть не снеся мойку, застыла посередь кухни, вцепившись в волосы. – Не зна-ю! И дед толком не знает. Ему эта старуха, Элиза которая, позвонила, сказала, что есть какие-то доказательства, что дедова мать ювелирку спёрла или типа того, а, может, вообще кого-то грохнула. Он тоже особенно в подробности не вдавался. А что за доказательства, непонятно. Дед про какие-то эвакуационные списки говорил, вроде по ним вычислить можно. Не знаю, короче, но документы точно старые, понимаешь?
– Это-то я понимаю, – послушно покивала Старообрядцева, глядя на Степашку снизу-вверх. – Только зачем они твоему деду? Дело-то действительно древнее, какая разница, откуда эти украшения взялись?
–
