Нити магии - Эмили Бейн Мерфи
Едва начав, я уже не хочу останавливаться. Она будет танцевать перед королем, облаченная в любовь. Я улыбаюсь, прикасаясь к складкам ткани, в которых хранятся воспоминания. Они будут взлетать и опадать вокруг нее, словно заснеженные ветви деревьев на ветру. Что бы ни случилось, у нее будут эти воспоминания. Она будет знать, что даже в те годы, пока она была сиротой, кто-то искренне, всей душой любил ее.
– Тук-тук! – Якоб деликатно приотворяет мою дверь. Волосы его гладко зачесаны, а губы смазаны кокосовым маслом. – Лильян хочет встретиться, – говорит он, указывая в сторону своей чердачной каморки, и я откладываю иглу, бросив взгляд на книги по медицине и астрономии, которые он держит под мышкой.
– Ты давал урок Еве? – догадываюсь я, а потом умолкаю, покусывая щеку изнутри. – Как она?
– У нее все хорошо, Марит. Она быстро усваивает новые знания. Я просто учу ее тому, что ей интересно. И в последнее время она хочет знать все, что только возможно, о Фирне.
– О Фирне? – спрашиваю я, слыша, как срывается мой голос.
– Она хочет знать, как он убивает людей. Есть ли от него лекарство. Можно ли им как-то помочь.
– А, ясно. Ее мать умерла от Фирна, – тихо говорю я.
– И все же, если она интересуется лекарством… – замечает он и поворачивается ко мне с легкой улыбкой, – то, полагаю, думает о ком-то, кто все еще жив.
Я сосредотачиваю внимание на башмаках Якоба, поднимаясь вслед за ним по лестнице, ведущей на чердак, однако на сердце у меня становится чуть-чуть светлее.
Брок и Лильян уже ждут нас.
Лильян запирает на засов дверь, прежде чем достать что-то из кармана. Она подносит это нам на пухлой подушечке и сверкает озорной улыбкой, которую Нина всегда называет кошмарной.
– Нина говорит, что с этой ухмылкой ты похожа на бешеную мышь, – уведомляет ее Брок.
Лильян лишь усмехается еще более победоносно.
– Ну как, сойдет? – спрашивает она, и глаза ее сверкают, потому что она уже знает ответ.
Честно говоря, в глубине души я надеялась, что Лильян не сможет создать убедительную подделку. Потому что, если она это может, значит, моя теория способна оказаться правдивой, и следующая часть нашего плана заставляет мой желудок тревожно сжиматься.
Я выдыхаю и двумя пальцами беру кольцо.
– Мне пришлось угадывать с размером ободка, – говорит Лильян. – Это просто сусальное золото, но пока что сойдет.
Я держу кольцо, созданное Лильян, против огонька свечи и смотрю, как свет преломляется в камне. Это точная копия. Может ли ювелирное дело Вестергардов на самом деле быть обширной, сложной сетью мошенничества? Я не осмеливалась даже верить в это, пока не увидела, что способна сделать Лильян со стеклом и цветом. Достаю отцовский камень и сравниваю их, держа бок о бок.
– Совпадают в точности, – говорю я.
– Значит, мы беремся за это? – спрашивает Брок, стискивая ладони.
Якоб снимает очки и тяжело вздыхает.
– Все это – одно сплошное безрассудство, – говорит он.
– Просто подумай, что сделает Нина, если узнает! – весело восклицает Лильян, забирая у меня поддельное кольцо.
Якоб смотрит на меня сквозь свои темные ресницы, точно без слов задавая какой-то вопрос, и я внезапно испытываю приступ головокружения от той опасности, с которой мы заигрываем сейчас. Опасность исходит от магии, от тайны шахт и, возможно, сильнее всего – от него. Такое же ощущение я испытывала, когда тщетно пыталась закрыть свое сердце от Евы. «Не подходи слишком близко. Не испытывай слишком теплых чувств. Не используй магию. Не надейся на будущее слишком сильно». Но сейчас я не прислушиваюсь ни к одному из этих предостережений.
Провожу рукой, слегка касаясь его ладони, и от этого прикосновения по моей коже разбегаются щекотные искорки.
– Готовьтесь, птички, – говорит Лильян, вертя кольцо в пальцах так, что камень сверкает в свете свечи. – Посмотрим, как далеко зашел весь этот обман.
Глава двадцать шестая
Мне следовало бы понять, что наша затея начинается не очень хорошо, когда утром за столом появляется Мальте, лакей Филиппа.
Я сглатываю и встречаю взгляд Лильян поверх блюда с приготовленным Дорит еллебродом: овсянкой с кусочками ржаного хлеба, вымоченными в пиве с сахаром.
– Ты так быстро вернулся, Мальте? – сладким голоском спрашивает Лильян, размешивая ложкой густую овсянку.
– Нужно было привезти кое-что для салона по требованию хозяина, – отвечает он.
Я дотрагиваюсь до поддельного камня, спрятанного у меня в кармане под складками колючей ткани. Мы уже знаем, что в округе будет больше полицейских, чем обычно: они патрулируют окрестные дороги с тех пор, как была убита Айви. Но всего час спустя входная дверь открывается, и наши с Лильян лица полностью отражают друг друга, когда входит капитан королевской гвардии в сопровождении восьми вооруженных мужчин. Они рассыпаются по всему дому, изучая входы и выходы, столовую, кухню и бальную залу. Ведь грядет королевский визит.
Дорит что-то напевает себе под нос, мелко шинкуя поджаренные орехи для торта «Мазарин», но по ее лицу струится пот. Она постоянно посматривает на пустую стеклянную баночку, в которой до сегодняшнего утра хранилось похожее на мак растение, выращенное Броком. Соль и специи в жарко́м, которое сегодня подадут на обед, скроют вкус и запах этой травки. Она должна погрузить Филиппа в глубокий сон на несколько часов.
– Пахнет вкусно, – обращается один из гвардейцев к Дорит, и она сглатывает, добавляя еще горсть молотого перца в исходящее паром жарко́е.
Я иду вслед за Броком в бальную залу, где мы притворяемся, будто проверяем, как тяжелый бархатный занавес будет двигаться на системе шкивов, которую он сооружает. Деклан строит для Евиного выступления разукрашенную сцену. Дерево отвечает на его прикосновения, и на выбеленных досках под его пальцами возникают узоры, спиральные углубления которых сами заполняются золотой фольгой. Брок превращает залу вокруг сцены в живой сад. Каждый день здесь появляется чуть больше плодовых деревьев, лоз и цветочных завес. Глядя сквозь ветви цветущего апельсинового дерева, я смотрю на Еву и вижу, как ее ноги неожиданно цепляются одна за другую, точно крючья, и она с размаху падает на бедро. Потом в раздражении пинает пол, и веснушки резко выделяются на ее покрасневшем лице.
– Еще раз, – говорит Хелена, и Ева, поднявшись, встает в прежнюю позицию, хотя я уверена, что от падения у нее остался синяк. Филипп с бесстрастным лицом наблюдает за происходящим, опираясь на трость, а другая его рука подвешена на перевязи, под рубашкой отчетливо выделяются бинты. Мы вычислили распорядок его дня. Он устает от прогулки по дому и крепко спит после обеда, так что чуть более длительный или чуть более глубокий сон не привлечет ничьего внимания. Я вижу, как кольцо блестит у него на пальце глубоким, зловещим красным цветом.
– Что он делает? – шепчет
