Следователь, Демон и Колдун - Александр Н. Александров

«Сучья трещина» полностью оправдывала своё название: идти через неё было трудно. Обычно она была забита снегом под завязку, и снег этот, оседая на отвесных каменных стенах, превращался в острый как бритва лёд. Приходилось держать над головами кинетический щит: сверху частенько падали сосульки величиной с грузовик. По щиту, правда, ни одна не попала, но шмякнись такая, скажем, на Харта, размышлял следователь, то вопрос «кто хочет убить траппера?» потерял бы свою актуальность в мгновение ока. Однако, по словам повеселевшего Зойзы, этот маршрут позволял сэкономить, ни много ни мало, почти двенадцать часов. Не воспользоваться таким шансом было глупо.

Фигаро думал, что медленно пробираться через эту ледяную пасть в скалах придётся долго и нудно, уже морально приготовившись к таким мелочам, как необходимость держать щит (пока по нему ничего не летело, это было не особо сложно даже после эфирной контузии второй степени), режущий лицо ледяной ветер, завывающий в каменном горле трещины и возможное нападение какого-нибудь милого создания вроде Древнего вендиго. Но Сайрус (он постепенно приходил в себя; чай и вынужденные физические упражнения сделали своё дело) сказал, что буря наверняка разогнала всё живое и неживое, так что беспокоиться о Других не стоит.

- Сайрус, – следователь чуть подправил конфигурацию щита; ему не очень хотелось ловить темечком осколки ледяной глыбы которая расшибётся об его кинетик, – а скажите, пожалуйста, что вы думаете о вчерашнем нападении нежити? Ну, шахтёров? Мне вот странным всё это кажется: мы, значит, пришли…

- …а они, значит, вышли. Да, – колдун кивнул, – вопрос интересный. Но вам не приходило в голову, что мертвяки могли просто ждать в спячке?

Фигаро задумался. Возразить Сайрусу оказалось неожиданно сложно; действительно, спонтанно обёрнутые к не-жизни мертвецы могли долгое время находиться в своеобразном летаргическом состоянии, экономя силы и поджидая жертву. Эта летаргия могла продолжаться десятилетиями и обычно заканчивалась превращением голодного мертвеца в Бродячую Тварь – тоже ту ещё милашку, но дело было в другом: Сайрус совершенно спокойно отреагировал на вопрос и выдал вполне резонный и логичный ответ. Фигаро, честно признаться, рассчитывал немного не на это.

«А на что ты рассчитывал? Ну вот давай начистоту? Что он будет юлить, отводить взгляд, а потом упадёт тебе в ножки и изольёт душу в покаянии? Ты уже чёрт-те сколько работаешь в ДДД, а всё никак не вобьешь себе в голову, что это работает не так. Даже если Сарус как-то замешан в этой атаке мертвецов, у него наверняка есть заготовленные ответы на твои вопросы. К которым он, кстати, готов. Глупее будет только спросить невинным тоном, не он ли вызвал шахтёров к не-жизни»

Следователь вздохнул про себя, и ответил:

- Всё может быть. Просто жутко как-то. То лесная чудь, то нежить…

- Ну а что вы хотели? – Сайрус пожал плечами. – Дальняя Хлябь. И не просто Хлябь, а Большая Пустынь, то есть уже самая что ни на есть хлябная Хлябь. У нас тут и не такое случается… Спасибо, кстати, за помощь. Не знал, что вы ещё и некромант.

Фигаро покраснел как варёный рак.

- Я не то чтобы… Так, по службе. Нас обучают всяким простым штукам…

- И хорошо, что обучают. – Сайрус похлопал следователя по плечу. – Не дурите, Фигаро. Если бы не вы, нас бы вчера просто порвали. Вам не стесняться, вам гордиться надо. Не знал, что в ДДД настолько хорошая подготовка. Думал, что это только инквизиторов натаскивают против любой дряни, а оно вона как. С меня бутылка, когда вернёмся на Малую землю.

Следователь кивнул, чувствуя себя полным идиотом. Он собирался осторожно прижать Сайруса, а потом подсечь колдуна в самый неподходящий для последнего момент, заставить прятать глаза, заикаться, в общем, как-нибудь демонстрировать свою вину. Вместо этого он сам оказался в ситуации, когда ему пришлось оправдываться. Хуже того: в этом, как оказалось, не было необходимости.

«А с другой стороны, чего ты хотел? Ты когда в последний раз допрос проводил? Беседовал, так сказать, с глазу на глаз с подозреваемым? Для таких эксцессов, родной, у тебя есть Френн. А ты занимайся… ну, не знаю, некромантией, например. Как показала практика, у тебя неплохо получается»

И тут внезапно узкая трещина в скалах закончилась.

Они вышли на небольшое плато, лежавшее в основании титанической каменной подковы: вниз ступеньками спускался пологий склон, утыканный редкими скукожившимися деревцами, раздвигающийся в зазубренный простор – снежные «лужи» из которых торчали острые обломки скал. А прямо посреди этой широкой равнины…

Это была скала, но таких скал Фигаро видеть ещё не доводилось: средь бескрайней серой равнины, где под сумрачным небом тоскливо выл ветер, возвышалась огромная, невероятных размеров башня. Именно башня: Белая вершина была узкой каменной громадиной высотой в несколько миль. Сложно было сказать, насколько высоко она вздымала свои ледяные шпили; верхушку скалы скрывал полог мрачных серых облаков. Эта картина оглушала и завораживала одновременно; казалось, что кто-то из Могуществ Внешних Сфер давным-давно, шутя, сбросил Белую вершину с неба, и она, пробив своим остриём каменную равнину, так и осталась торчать здесь – то ли брошенная игрушка, то ли грозное напоминание о чём-то, что давным-давно забылось.

Но, как говорят древние колдуны, забытое вовсе не обязательно мертво. Следователь чувствовал, как холодная дрожь пронзила пальцы и разлилась дальше, потянувшись вверх от запястий. Что-то определённо было там, внутри этой скалы-башни, что-то смутное и неясное, какой-то тёмный секрет. Что-то такое, от чего хотелось бы держаться подальше.

Очевидно, что-то подобное чувствовал и Френн. Инквизитор скрипнул зубами и процедил:

- Красиво. Впечатляет. Но вот только соваться туда не хочется.

- А в целом что думаете?

- В целом? – Инквизитор сплюнул в сугроб. – Открытая местность, никаких складок рельефа на подходе к этой каменюке. Если вдруг чего… ну, сами понимаете. Окажемся как на ладони. Хотя пока что я не чувствую рядом Других. Вообще никаких. Что интересно, поскольку всякая эфирная мелочь должна быть. А тут ни «искр», ни спрайтов, ни «жужжалок». Мёртво. И меня это, если честно, напрягает.

Теперь, наконец, Фигаро понял, о чём говорил инквизитор: действительно, в эфире стояла полнейшая тишина. «Кромешная тишь», пришло следователю в голову странное словосочетание, которое, однако, как нельзя лучше описывало происходящее. Здесь не было ничего; эфир пустовал. О, конечно же, пустовал не так, как, скажем, пустая комната, в которой нет ничего, кроме эха и пыли: спокойные разноцветные потоки Изначальной Силы