Оплот добродетели - Екатерина Лесина
Может, и так.
Сейчас Данияру не хотелось думать о деньгах и доходах, об акциях, в том числе той самой корпорации, которой принадлежали и плантации каррозы. О заговорах. И мирах.
О проблемах.
Ни о чем.
Ему хотелось просто стоять и смотреть, как мир рисует узоры живым золотом на живом же пурпуре. А рядом, тихая и надежная, стояла женщина…
– Станешь моей женой? – тихо спросил Данияр.
Она улыбнулась уголками губ, снисходительно так, как улыбаются детям. А он не ребенок.
– Серьезно… законный брак. И Совет согласится, куда им деваться-то? Думаешь, не знаю, что они к тебе бегают?
– Одни. Другие будут недовольны.
Некко возразила мягко.
– Пускай. Всегда найдется кто-то недовольный…
– А что будет с остальными?
– Эрра хочет уйти? Пускай. Я найду что сказать ее отцу. Только пусть проверят, куда она там идет… все-таки не хотелось бы повторять казнь.
Тем более казнить удалось не всех.
Брат, правда, уверял, что и остальных достали, но… девушек это не утешило.
Некко склонила голову.
Значит, проверят.
И хорошо… ему бы не хотелось, чтобы с Эррой произошло несчастье.
– Когда мы вернемся, ты родишь мне ребенка.
А вот эта улыбка сделала ее еще более красивой, чем когда бы то ни было.
– Или двух… трех, если захочешь.
Она тихо рассмеялась:
– Это местная еда на тебя так действует.
– Нет. Просто… наверное, понял, каким глупым я был.
Некко покачала головой.
– Родишь. И тогда я объявлю тебя старшей… для начала. А потом и единственной. Устал я от всего этого…
Море горело.
Некко молчала.
Глава 27
Лотта сидела на краю платформы, свесив ноги, и смотрела на море. А море, как ей казалось, разглядывало Лотту, и с немалым удивлением. Ибо море было огромным, а Лотта крохотной.
А если…
Редактор говорил, что исторические романы вновь входят в моду. И он будет рад… скажем, она, бедная и благородная, бежит из дома, чтобы спастись от ужасного брака, который навязывают родственники. И не находит иного способа, чем наняться на корабль.
Нет, это уже было.
Но не в море.
А если он – капитан, она – юная дикарка… или не дикарка?
Мысль не шла. Точнее, шла, но как-то вяло, вымученно, а значит, книги хорошей не получится. Лотта вздохнула и попыталась дотянуться до моря рукой. Но платформа висела высоковато, а силовое поле защищало воды от человеческой глупости.
– Я стал волноваться, – сказал Кахрай, который умудрился подойти совершенно бесшумно. Приличные люди не подкрадываются к другим приличным людям, и Лотта едва не свалилась.
Нет, ей бы не позволили.
То самое поле.
– Почему?
Она обернулась, сделав вид, что совсем даже не удивлена, что привыкла, что к ней подкрадываются и вообще… к мужчинам.
– Мало ли. Вас собираются убить, а вы тут прячетесь, – он подвинул к краю платформы кресло с великим ученым, который казался спящим, но Лотта все равно не могла отделаться от чувства, что тот за ними подсматривает.
– Может, поэтому и прячусь.
– Лучше быть на виду. И вообще рядом, – Кахрай опустился на пол. – Там ужин дают.
– И вкусный?
– Нормальный.
– Кулинарного критика из вас не выйдет, – Лотта улыбнулась, а он улыбнулся в ответ, и как-то так, что улыбка эта не выглядела жуткой.
– Это точно. Как вы?
– Ты.
– Что?
– Лучше на ты, а то как-то… не так, не знаю, – а с Лоттой редко случалось, когда она чего-то не знала или, хуже того, не была в чем-то уверена, потому что уверенность в себе – залог успеха.
Так говорила бабушка.
– Хорошо.
– Он спит?
– Спит.
– Точно?
Кахрай молча развернул экран сопряженного браслета, на котором медленно ползла линия физиологической активности процессов. И статус.
Статусу Лотта поверила.
– Устал, – пояснил, хотя Лотта пояснений не требовала. – Последствия… одного происшествия.
– Авария в лаборатории?
– Вроде того.
– И он… восстановится?
– Должен. Надеюсь, во всяком случае. А вы… ты… извини, не привык я к таким, как ты, на ты, – Кахрай посмотрел на море.
– Таким – это каким?
– Таким… ну, таким… из высшего мира. Аристократы и вообще… ты же это, наследница…
– Наследница, – тяжко вздохнула Лотта. – Иногда я понимаю, почему отец сбежал. Знаешь, тяжело, когда тебя с детства наставляют, что ты наследница, а потому не имеешь права тратить время на всякие пустяки, что нужно заниматься делами, и только делами. Что от тебя зависит будущее семьи, что есть только долг и ничего кроме… он просто не выдержал. Я так думаю. А бабушка как-то обмолвилась, что просто он оказался слишком слаб.
Кахрай кивнул.
А потом спросил:
– Непросто приходилось?
– Да нет, – Лотта ткнула пальцем в поле, которое, оставаясь невидимым, все же отгораживало ее от моря. – Мне это нравится на самом деле. Интересно. Как задача… очень сложная задача. Но иногда хочется чего-то… такого.
– И потому ты начала писать книги?
– Наверное.
Корректор сознания сказал бы точнее. Лотта даже подумывала к нему обратиться, но так и не решилась. Во-первых, из опасений пускать кого-то в это самое сознание – бабушка была уверена, что корректоры его все же меняют, и отнюдь не в лучшую сторону. Во-вторых, какой-то надобности в переменах она не испытывала, хотя кузина и предлагала.
Кузина.
На тяжкий вздох море ответило вздохом же. Качнуло волны, пошло рябью, выпуская огромную тушу рыбины, вдоль хребта которой выступали зеленоватые фосфоресцирующие наросты. Рыбина перевернулась, махнула плавниками и улеглась на спину. Белесое ее брюхо блестело от воды, и можно было разглядеть узоры мелкой чешуи.
И других рыбешек, поменьше, к этой чешуе присосавшихся.
Почему-то они напомнили о родственниках.
– Разберешься, – успокаивающе произнес Кахрай и погладил по плечу.
Мужчины так не должны делать.
Вот если бы обнять. Прижать к себе в порыве страсти. И пообещать убить всех виновных, причастных и тех, кто просто мимо проходил.
Шарлотта сдавленно хихикнула.
И не удержалась, рассмеялась, и рыбина, услышав этот смех, медленно перевернулась на живот, чтобы после уйти на безопасную глубину.
Только волны качнулись.
– Извините. Это… наверное, профессиональная деформация. Все время в голову лезет… всякое, – Лотта махнула рукой.
– Бывает.
Он сел рядом.
И… и наверное, можно было сделать что-то самой. Кузина утверждала, что современные девушки фактически вынуждены делать все сами, ибо современные мужчины стали слабы и нерешительны. Но слабым Кахрай не выглядел. И… и что Лотта могла?
Подвинуться поближе?
За руку взять?
Детство какое-то. И неудобно. Вдруг ему не понравится, когда его за руку берут? Или… кузина утверждала, что действия должны быть максимально решительными, чтобы трактоваться
