Антийские кружева - Эльга Снежная
Уж небо осенью дышало,
Уж реже солнышко блистало.
Короче становился день,
Лесов таинственная сень
С печальным шумом обнажалась,
Ложился на поля туман,
Гусей крикливых караван
Тянулся к югу: приближалась
Довольно скучная пора;
Стоял ноябрь уж у двора. (*)
Пусть снова и снова я придумываю дела, чтобы убежать от самой себя и своей боли, но воспоминания не стереть кнопкой «Del» на клавиатуре…
Память о солнце в сердце слабеет.
Желтей трава.
Ветер снежинками ранними веет
Едва-едва.
В узких каналах уже не струится —
Стынет вода.
Здесь никогда ничего не случится, —
О, никогда!
Ива на небе пустом распластала
Веер сквозной.
Может быть, лучше, что я не стала
Вашей женой.
Память о солнце в сердце слабеет.
Что это? Тьма?
Может быть!.. За ночь прийти успеет
Зима. (**)
И снова вечер в гостинице. Только в этот раз Лилия не составляет мне компанию. Отпустила её, чтобы устраивала свою личную жизнь. А вот моя личная — подождёт! Буду пока букетиками свежедоставленными любоваться и вдыхать аромат прекрасных цветов.
* * *
(*) Стихотворение А. С. Пушкина.
(**) Стихотворение А. А. Ахматовой.
Глава 25
27 опадня (ноября)
Керчь, Шамбала
Погода этим ранним утром была чудо как хороша! Ударивший морозец очистил небо от туч и окрасил его в бледно-голубой цвет, какой бывает только в конце ноября. Выпавший тонким слоем снег укрыл чёрную грязь, изрядно её подморозив, и создав ледяную корку. Тусклое солнце, неожиданно для самого себя оказавшееся на небе без привычных облаков, стыдливо подсвечивало белое снежное покрывало яркими бликами.
Гололёд был… знатным!
Несмотря на замедлившийся поток колясок и пешеходов, слышную то тут, то там, ругань на внезапно ушедшую твердь из-под ног, или поменявшиеся местами небо и землю, сделка по недвижимости прошла спокойно и вовремя. Адвокат заверил её магически, и вместе с баронессой Хауфман мы отправились уже в мой новый дом, чтобы его бывшая хозяйка забрала свой драгоценный «пьянó де фютюр».
Пока наёмные грузчики, под гневные окрики женщины, выносили из дома рояль и грузили его в длинный дилижанс, чем-то напомнивший мне «Газель», мы с Лилией изучали планировку нового дома подробнее. Эрик же, начавший выполнять свои прямые обязанности дворецкого, следил за рабочими и процессом погрузки.
Оставив подругу осматривать цокольный этаж, где по словам экс-хозяйки было небольшое винное хранилище, решила ещё раз пройти по комнатам более вдумчиво и решить, каким я вижу свой дом. Не стоять же мне у калитки и слушать неприличные реплики из уст леди! Взмыленные грузчики, судя по их непроницаемым лицам, к такому обращению были привычны…
И когда я уже входила в тёплый холл, снимая плащ и развязывая завязки шляпки, навстречу выбежала Лилия. Запыхавшаяся, с паутиной в волосах, и пятнами пыли на тёмной юбке… А, точно, она же энотеку пошла осматривать. Странное слово для винного погреба, я его выучила только по аналогии с библиотекой. Так что там случилось? Зачем и куда она бежит с такой яростью в глазах, решительным лицом и сжатыми в кулачки тонкими пальцами? Даже отшатнулась, не поверив своим глазам…
Лилия, ты ли это⁈
Та пробежала мимо, не задержавшись ни секунды. Казалось, что её целиком захватил ураган эмоций, расправивший крылья за спиной и толкающий вперёд.
До ворот, у которых стоял Эрик, было не так уж и далеко, но мне показалось, что время замедлило свой бег.
— Лиля, нет! Стой! — он попытался остановить её, но успел схватить только за край юбки, чтобы девушка не выскочила на дорогу. Ничего сделать уже было невозможно! Я видела, как Лилия взмахивает тонкой кистью и, направляющаяся к закрытой коляске баронесса, словно от чьего-то удара в спину падает в сторону… В сторону того самого грузового дилижанса, под копыта лошадей. И если бы можно было, то все замерли бы сразу — и возница, и рабочие, которые всё прекрасно видели, но… Гололёд! Ни лошади, ни гружёный транспорт, ни люди, были не способны остановиться мгновенно…
— Лиля… — мне удаётся только прошептать имя девушки, наблюдая, как шарахаются испуганные лошади, встают на дыбы, рвут ремни, кричат люди, стараясь их успокоить, остановить, замедлить ход повозки, но всё тщетно. Женский визг и скрип металла врываются в сознание, словно крик чаек в азовском порту, когда рухнул груз на…
Ужас. Боль. Смерть.
— Да, как так-то⁈ — закрыла ладонями рот, чтобы не закричать.
Эрик, перехватив Лилию за талию, практически нёс не сопротивляющуюся девушку в дом. Идти сама она не могла, тоже замерев от всего увиденного с широко открытыми глазами, с трудом осознавая, что совершила.
Отовсюду к месту происшествия сбегались люди — словно ручейки воды стекались к мгновенно образовавшемуся большому озеру посреди улицы. Громко причитал возница, которому помогали рабочие оттаскивать паникующих животных. А на дороге, сломанной куклой в ворохе яркой одежды лежала баронесса Хауфман, смотрящая в бледно-голубое ноябрьское небо открытыми глазами, в которых застыл ужас.
— Зачем? — дотащивший ко мне Лилию дворецкий, поставил её рядом на крыльцо и совершенно грубо встряхнул, всматриваясь в лицо.
С непониманием посмотрела на обоих. Не хочу думать, не хочу понимать, что происходит!
Ответить она ничего не успела — её начало трясти крупной дрожью, а зубы громко выстукивали дробь. От холода? От выплеснувшегося адреналина?
В калитку моего особняка, у которой замерли двумя статуями светленький и темненький охранники, уже входили пятеро людей в черной форме Тайной Канцелярии. Они так сильно контрастировали с белым снегом, укрывшим землю, что начали ассоциироваться с чем-то зловещим.
Откуда они здесь? Ещё даже местная полиция на место происшествия не прибыла!
Я была так растеряна от всего произошедшего, что даже не сразу узнала Кристиана, что шёл впереди всей группы. Мягкая походка крадущегося хищника, широкие плечи, чёрный плащ, острый взгляд стальных глаз. Короткие слова приказа, и двое подчинённых отделяются, чтобы разобраться в происходящем на улице. Остальные же с хмурыми лицами подходят к нам, словно тёмные грозовые тучи.
— Госпожа Лилия Фейн, именем Императора Шамбалы и властью, данной мне следственным комитетом Керчи, вы арестованы по обвинению в убийстве баронессы Лужиной.
Голос звучал в ушах словно бы издалека. И так холодно, отдаваясь в висках острым ломающимся льдом, словно стужа пришла градусов так в тридцать, не меньше.
Выступившие
