Веридикт - Лета Ли
Глашатай объявил мероприятие оконченным сразу после того, как правящая чета покинула зал. Королям не пристало толкаться в дверях с царедворцами. Студентка была удивлена количеству людей, возжелавших лично поздравить будущих молодожёнов. Столичные вельможи буквально выстроились в очередь, как в булочную. Меральду обнимали, пожимали ей руку, иногда целовали — целая вереница незнакомцев, которая, казалось бы, никогда не закончится. Лишь немногих девушка узнавала сразу, а кого-то даже ждала, беспокоясь, что они решили не участвовать в свальной шумихе. Граф Аилид, он же первый судья Мистолии, с добродушием родного дядюшки скомкал невесту в объятиях, отчего многочисленные булавки в лифе опасно скоробились. Говорить с ним о судьбе Хотиса не имело смысла, однако Меральда поблагодарила его, с сердечием и робостью напополам. Она только сейчас поняла истинные масштабы авантюры, в которую угодила из-за своей безответственности. И утешала себя тем, что в любой момент может обвинить Алеса в измене — к счастью, доказательства всегда при ней, отпечатаны на подкорке.
Вопреки опасениям, супруги Годет, наделённые правом защищать на суде всякого преступника, всё же приобщились к этой маленькой церемонии. Меральда так сильно хотела с ними познакомиться, что при встрече просто растерялась. В своих фантазиях она неустанно прокручивала десятки вероятностей, но ни один из сюжетов нисколько не походил на текущие обстоятельства. Разве могла она представить, будто весь двор станет радоваться грядущей свадьбе Алеса Роза? И весьма натурально, надо сказать. Никто не комментировал её далёкий от совершенства внешний вид, а одна молоденькая баронесса и вовсе назвала авантажной, вскрикнув так, словно спутала девушку с какой-нибудь известной артисткой. Профессор внушил ей, что над нелепо сложенной студенткой будут потешаться, даже не утруждаясь сбавить тон. В итоге Меральда попала в глупое положение, вынужденная изображать счастливую невесту, пока вожделенная цель в лице двух правозащитников отходит в сторону, уступая место очередным поздравителям. Девушка остановила Миту Годет. Схватила за руку, не успев как следует всё обдумать, а затем склонилась к её уху, едва не задев цепочку затейливого каффа, и прошептала:
— У меня есть важные сведения по завтрашнему слушанью.
И, прежде чем графиня обернулась, отправила обе записи на синк, холодные звенья которого нащупала пальцами. Действие заняло всего несколько секунд. Как замешкалась леди Мита, заметила только Меральда. Для остальных женщина успешно закончила манёвр, просияла белозубой улыбкой и нарочито громко ответила:
— Спасибо, дорогая! Мы непременно приедем на вашу свадьбу!
Принимая последующую череду восторгов и пожеланий, ученица никак не могла сосредоточиться на происходящем, настолько её поразила находчивость графини Годет. Впрочем, состояние восхищённого изумления вскоре прошло, точнее, сменилось изумлением другого рода — таким же тревожным, как грай воронья в предрассветной мгле. Последним в потоке придворных оказался герцог Хари. Он стоял в стороне, терпеливо дожидался окончания шоу, заложив руки за спину и внимательно наблюдая за поведением каждого. Он видел, как Меральда передавала трансляции правозащитнице? Если допустить, что комиссар не прочитал их ещё в Мираже, в чём девушка сомневалась, то уж точно получил из общего архива гарнизона, когда архангелы выпотрошили её синк после нападения химер. И не мог не догадаться, что громкая помолвка брата была не больше, чем фарсом, средством достижения цели для маленькой лгуньи или частью грандиозного плана, разработанного совместно с Алесом Розом. Ей срочно нужно было добавить этой истории убедительности.
— Наконец-то мы одни, — Меральда нежно обвила шею жениха и от его смешанного взгляда девушке захотелось провалиться сквозь землю. Младший Хари не изменял своим правилам — шёл медленно, не сгибая коленей, словно к его ногам привязаны палки. Профессор явно собирался выдать что-нибудь из того, что считал шутками, поэтому ученица приподнялась на цыпочки и, несмотря на мучительный стыд, клокочущий в подреберье, решительно заткнула ему рот. Алес ответил на поцелуй с избыточным рвением, с безотчётной страстью, по силе равной неутолимому голоду химер. А Меральда с запозданием подумала, что Роз мог и не заметить брата, провожая взором отбывающих в другом направлении гостей. И купился. Принял её внезапный интерес за чистую монету, снова допустив мысль, будто его настоящее лицо можно разглядеть за маской, вернее, за её многочисленными слоями, наложенными в технике папье-маше. Если это действительно так, Меральда до конца жизни будет считать себя самым подлым человеком на свете, но ни за что не остановится. Впрочем, он тоже не слишком заботился о её чувствах, ублажая любовницу в соседней комнате. До заседания оставалось меньше двенадцати часов. Потом она обязательно разберётся с вагоном дров, которые наломала. Цель совсем близко, а ставки слишком высоки, чтобы сейчас завалить экзамен по блефу. Перестук сапог стал звонче, когда комиссар сошёл с ковровой дорожки, и Алесу всё же пришлось оторваться от её горящих губ.
— В чём дело, братец? Не хочется становиться дядей Тоби?
Меральда выдохнула. Роз не только не потерял дар речи, но и быстро сориентировался, а значит, видел тихого наблюдателя и сообразил, что девушка просто притворяется. Однако до его криводушия ученице было ещё далеко.
— Забавно. Сегодня утром твоя невеста признавалась в любви Хотису Вертигальду из Солазура, а теперь стоит тут и самозабвенно облизывает твоё лицо.
К чести Алеса, он не обратил к студентке вопрошающий взор. Она и так едва дышала, выудив озвученный эпизод из воображаемого хрустального ящичка, в котором хранила всё то, о чём мечтала забыть.
— Да, она у меня ещё та артистка, хоть и жуткая скромница, — профессор небрежным жестом притянул девушку за плечи. — Так нам удалось усилить вау-эффект? Ты удивлён? Честно говоря, потратил уйму времени, убеждая Меральду, что парень точно ничего не услышит.
Так профессор знал о состоянии Хотиса и ничего не сказал? И что это было — последствия травмы или с обвиняемыми что-то делали в Каструм-Маре? Мог ли Хотис согласиться на чтение памяти идеографом? Может, его принудили? Но в таком случае студента отпустили бы, а не повезли на суд. Бестолковый агроном никогда не интересовался книгами, а также имел достаточно средств и ума, чтобы не продавать собственную жизнь под видом заказной кражи. Будь у неё даже капелька сомнения в невиновности друга, её бы здесь не было. Меральда нипочём не полюбила бы человека, хоть сколько-нибудь способного на лицемерие. По крайней мере, та Меральда, которая ещё не целовала постороннего мужчину, чтобы уверить комиссара в своей лживой искренности. Теперь это она лицемерка, и никакие благовидные причины не отменят
