Оплот добродетели - Екатерина Лесина

Кивнула.

– Но полагаю, что если вы будете поблизости, то контракт не помешает.

– Мне к вам переселиться? – уточнила она.

– Зачем?

От этакой перспективы Кахрая в жар бросило.

– Чтоб вам удобнее контракт соблюдать было.

– Мне и так удобно.

– Как знаете… – она слегка прикусила пухлую губу. – А… не могу я связаться с вашим нанимателем и перекупить контракт?

– Вряд ли.

– У меня есть деньги.

– Верю.

– Много денег.

И шефу Кахрай доложит, как только выделят канал связи, который пока перекрыт «по техническим причинам». А там уже… нет, с одной стороны, шефу дела нет до посторонних девиц, и задачу перед Кахраем поставили четко. С другой… девица непростая, а дела у «Фармтека» не так чтобы хороши, пусть это и не Кахрая дело, но он же не тупой. Он и читать умеет, и понимает куда больше, чем некоторые думают.

– Верю, – повторил он и посторонился, пропуская девицу в кабину лифта, куда она сперва заглянула, будто надеясь увидеть что-то подозрительное, и лишь потом вошла.

Посторонилась.

Вздохнула.

И спросила:

– Вот почему они так?

– Кто?

– Родственники. Мне казалось, мы вполне неплохо ладим. С бабушкой им точно было куда как сложнее.

Кахрай кивнул.

Он помнил ту пожилую леди с портрета, который оказался чересчур уж подробным. Леди неуловимо походила на его первую учительницу, чем пугала до одури.

– Когда бабушка умерла, они настаивали, чтобы я отошла от дел, передав управление совету директоров, – она повела плечиками, и захотелось вдруг обнять, утешить, успокоить.

Неприятно, когда тебя хотят убить.

Кахрай знает.

Тойтек заворчал, как показалось, с сочувствием.

– Пришлось сложно… – Шарлотта вздохнула. – А теперь будет еще сложнее. Вот что с ними делать? Судить? Так доказательств нет. И не будет, если я хоть что-то понимаю…

Она потерла кончик веснушчатого носа.

– Впервые за все время я решила куда-то поехать… отдохнуть… а тут… – и обессиленно махнула рукой. А затем встрепенулась и спросила: – А вы любите каррозу?

Каррозу Тойтек не любил.

Он вообще не жаловал вещества, обладавшие пусть и слабовыраженным, но тем не менее явным воздействием на разум. Пусть карроза и дарила бодрость, но, во-первых, содержание кофеина в ней в значительной мере превышало таковое в натуральном кофе, а во-вторых, комплекс сопутствующих веществ, которые неизменно накапливались по мере обработки, еще больше усиливал действие кофеина. А перевозбуждение никогда и никому не шло на пользу.

Но разве его спрашивали?

Точнее, спрашивали, но не его.

Рыжая искоса разглядывала Кахрая. А тот косился на рыжую с таким выражением лица, что становилось очевидно – его интерес давно вышел за рамки делового.

Плохо.

Отвратительно.

И вообще… Кахрай к нему, Тойтеку, приставлен для охраны и помощи, а вместо этого заглядывается на всяких там… наследниц.

Главное, места в лифте много, а эта встала рядом, еще немного – и прижмется. И запах ее духов, легкий, фруктовый, окутывает не только Кахрая, но и Тойтека. А Тойтек фруктовые духи любит еще меньше, чем каррозу.

И вообще женщин.

От них все беды.

Лифт остановился. Двери распахнулись.

– О, и вы туточки! – радостно воскликнула уже знакомая особь, которую Тойтек мысленно отнес к условно женским, но безусловно тупым. Ибо умный человек не станет себя вести подобным образом.

Кулинарный критик, обозреватель и владелица собственного канала радостно помахала ладошкой. В ладошке был зажат флажок с изображением грозди каррозовых орехов.

– А штаники милые. Только складок много, – сказала она. – И почти не опоздали. Почти всех выгрузили уже. Я вот тоже толкотни не люблю…

От нее, что характерно, тоже пахло фруктами, но как-то чересчур резко, да и чудились в этом аромате тонкие нотки падали.

Тойтек чихнул.

– А этого надо ли тащить? – тотчас осведомилась Труди и для надежности ткнула в Тойтека пальцем. Попыталась. Ибо рука ее была перехвачена.

– Не стоит трогать. Он не любит, – мрачно произнес Кахрай, разглядывая Труди так, будто именно в ней и видел основной источник опасности.

– Ага, – только и смогла выдавить она.

Кахрай пальцы разжал.

– Он же ж хворый совсем, – Труди благоразумно убрала руку за спину. – Еще окочурится ненароком. Я ж это… волнуюсь.

– Не совсем. Не окочурится. Не стоит волноваться. – Кахрай вновь изобразил улыбку, которая на нормальных людей действовала подавляюще.

И Труди кивнула.

Попятилась слегка.

– Ну… раз вы… уверены…

– Всецело.

– Ну… тогда я пошла, что ли… уже пора…

На палубе скучал стюард, в глазах которого читались одновременно и тоска, и раздражение. Причем первое, как Тойтек догадался, происходило от работы, которую стюард полагал бессмысленной, а причиной второго являлось отношение пассажиров, не изволивших явиться вовремя.

– Вы опоздали, – мрачно заметил стюард, набирая код активации. – Экскурсия уже началась.

– Ничего страшного, – рыженькая одарила его улыбкой, от которой стюард приосанился, а вот Кахрай, напротив, помрачнел.

Наивный он.

Не понимает, что для наследницы древнего аристократического рода это все не всерьез. И вообще не стоит верить женщинам. Особенно таким, молоденьким и симпатичным.

Тойтек уже поверил.

И что?

В галактическом лифте Труди попыталась устроиться рядом. И тотчас сердце заухало, застучало… а если она? Вот эта нелепая навязчивая особа, слишком шумная, слишком яркая, чтобы это было настоящим? Если… она сама призналась, что разъезжает по миру, а это удобное прикрытие. Тойтек попытался наклониться, чтобы разглядеть ее получше, но неподатливое тело накренилось, голова запрокинулась.

Запрокинулась бы.

– Сиди смирно, – шепотом попросил Кахрай, выправляя его осанку. – И не пыхти.

И вовсе Тойтек не пыхтел. Он дышит просто. Стресс влияет на работу надпочечников, и не только их, между прочим, а выделившийся адреналин усиливает сердцебиение и ускоряет дыхание. А что носовые фильтры не справляются, так то не вина Тойтека.

Совсем не его.

Он все же сумел повернуть голову и покосился на Труди, что отодвинулась всего на шаг. А главное, его внимание не осталось незамеченным.

Тойтека одарили жарким взглядом.

Взмахом ресниц.

И накрашенные ярко-лиловой помадой губы вытянулись. Труди причмокнула и взмахнула флажком… к счастью, спуск прервался, а сквозь распахнувшуюся дверь пахнуло свежим ветром, морем и каррозой… кто бы знал, до чего она воняет!

Запахи.

Конечно, Лотте случалось бывать на производствах еще тогда, когда не требовалось постоянное ее присутствие на Новой Британии. И помнила она и пыльный аромат шахт Энвадора, и стерильную чистоту перерабатывающих заводов третьего кольца, и эту вот влажноватую прелую вонь дозревающей каррозы, с которой фильтры то ли не справлялись, то ли не должны были справляться, поставленные лишь для очистки воздуха от особо опасных примесей.

Лотта чихнула.

Поморщилась.

– Ну и… – Труди высказалась куда как определенней. И зажала нос пальцами. Однако дышать