Оперативный простор - Дмитрий Николаевич Дашко
– Что-то я сомневаюсь, что она сдаст нам брата, – заметил Самбур.
– Тем не менее попробовать нужно. Через неё мы выйдем на Капустина, а он поможет найти того, кто заказал инсценировать самоубийство Зинаиды Хвылиной, раз уж Слыщёв вне подозрений.
– Главное, чтобы Капустин не дёрнул из Петрограда, а он, раз уж не успел меня прикончить, чувствует, как у него пятки горят, – сказал я. – Надо действовать быстро и сразу в нескольких направлениях.
– У тебя появились идеи? – поинтересовался Шуляк.
– Да. У Слыщёвых вряд ли много мест, где они могли бы спрятать Капустина. Городская квартира – раз, но этот вариант кажется мне весьма сомнительным, а, значит,…
– Дача, – договорил за меня Самбур.
– Точно. Дача – это два, – кивнул я. – Я поговорю с Катей – вдруг она знает что-то о даче Слыщёвых.
– Попробуй, – неуверенно протянул Шуляк.
Нам очень повезло: Катя с мужем бывала несколько раз на даче Слыщёвых. Начальнику военшколы принадлежал небольшой домик в Озерках. Сестра даже смогла нарисовать что-то вроде плана.
Я вернулся к своим и изложил диспозицию.
– Предлагаю действовать таким образом: ты, – я повернулся к Шуляку, – едешь на квартиру к Слыщёвым и берёшь в оборот домработницу.
– А как быть с хозяевами квартиры?
– Пока не трогаем. Они – не сотрудники милиции или уголовного розыска и потому могут не знать, что Капустин – беглый бандит. Для них он может оказаться всего лишь родственником домработницы, которому на какое-то время понадобилась крыша над головой.
– Не трогать, так не трогать. А ты сам что собираешься делать? – уставился на меня Шуляк.
– Поеду в Озерки брать Капустина.
– Жора, я с тобой, – приподнялся Самбур.
– Нет, Ваня. Ты – следак, твоё оружие – перо и бумага. Мы тебя подключим попозже, – осадил его я.
– Если Капустин действительно прячется на даче Слыщёвых, ты уверен, что справишься в одиночку? – вмешался Шуляк.
– Обращаться за подмогой некогда, да и не к кому. В конце концов, это всего-навсего гипотеза. Я могу и ошибаться, – вздохнул я. – Всё, мужики, по коням!
– По коням, – усмехнулся Шуляк.
Заверив сестру, что чувствую себя бодрым и полным сил, я с огромным трудом выцарапал своё удостоверение и оружие. Затем поцеловал Катю и вышел на улицу.
До Озерков удалось добраться ближе к вечеру.
Сверившись с планом, нашёл домик, окружённый небольшим яблоневым садом.
Когда-то эти места называли «чухонской Швейцарией», здесь часто на лето селились сливки Петербургского общества. В 1922-м, после двух революций и гражданской войны о бывшей роскоши мало что напоминало: разве что остатки фонтанчиков, клумб, цветников да полуразрушенные псевдоантичные статуи – всякие легкомысленные амурчики с купидончиками. Последние водились тут в изобилии как элементы ностальгии по канувшим в Лету безмятежным временам.
Из трубы курился лёгкий дымок – в доме кто-то жил.
К счастью, ни Слыщёвы, ни их соседи по даче не держали собак, так что я смог подобраться настолько близко, что сумел разглядеть через мутное окошко мужскую фигуру, лежавшую на топчане.
Всмотревшись внимательно понял, что не ошибся в догадке – это был беглый уголовник Капустин.
Мне показалась подозрительной его безмятежная поза, я даже испугался, что он мёртв, но потом облегчённо вздохнул, когда «покойник» резко всхрапнул и перевернулся на другой бок.
Капустин, что называется, дрых без задних ног.
Подобно многим преступникам он снимал стресс при помощи алкоголя, о чём недвусмысленно свидетельствовали опустошённые бутылки явно не из-под минералки, которые стояли на полу у изголовья топчана.
Посчитав, что клиент находится в нужной «кондиции», я пошёл на штурм.
Выставить хлипкую входную дверь плечом не составило большого труда. Я сразу попал в небольшой тёмный коридорчик, заканчивавшийся второй дверью. Та была не заперта, но на этом ментовской фарт закончился.
Да, Капустин был пьян, но относился к той породе людей, которые даже хорошенько приняв на грудь, умудряются сохранять трезвость ума и чуткость слуха.
Спасло меня лишь то, что бандит стрелял из положения лёжа и на звук.
В отличие от него, мне было нельзя пускать револьвер в ход, всё зависело от того, смогу ли я взять Капустина живьём, причём не просто живьём, а в целости и сохранности.
Проигнорировав обе выпущенные в мою сторону пули, я молний влетел в комнату, каким-то чудом ушёл от третьей порции свинца, оказался рядом с приподнявшимся уголовником, вышиб ствол и взял его руку на болевой излом. – А-а-а! – завопил бандит. – Ты что творишь, сука?! Отпусти…
– Отпущу, когда скажешь, кто тебя нанял, чтобы убить Хвылину! – твёрдо объявил я и усилил нажим.
– Я всё скажу, всё! – задыхаясь от боли, прокричал Капустин.
– Хорошо, – я ослабил нажим. – Говори, кто!
– Это Слыщёв приказал!
– Не ври!
– Я говорю правду! – провыл Капустин.
– Ни хрена! У тебя ещё одна попытка ответить на мой вопрос. Если соврёшь: я сломаю тебе эту руку и возьмусь за вторую.
– Ладно, ладно, начальник! Только не калечь…
На его лице отразилось страдание.
– Это ведь была жена Слыщёва, да?! – рявкнул я.
– Да… – заорал Капустин.
Маркус казался невозмутимым и сдержанным как истинный прибалт, но я понимал, что сейчас это не больше, чем маска.
– Как вы поняли, что Хвылина убила жена Слыщёва? – с напряжением в голосе спросил он.
– Мы дружно забыли, что ревность бывает не только мужской, но и женской. Если в случае с самим Хвылиным трудно было разобраться, убийство его жены помогло мне открыть глаза, – спокойно выдерживая взгляд чекиста, поясняю я. – Хвылина и Слыщёва были подругами, несмотря на то, что им приходилось делить одного мужчину на двоих. Зинаида смирилась с регулярными изменами мужа, а вот Слыщёва влюбилась в него, как кошка, и мысль, что тот постоянно ищет себе новых пассий, сводила её с ума. Точкой надлома стал скандал с моей сестрой. Да, Катя отвергла ухаживания Хвылина, но Слыщёву взбесил сам факт, что любимый мужчина преспокойно гуляет с другими. Она не выдержала, ворвалась в квартиру Хвылиных и пристрелила бабника и ловеласа.
– Где она достала оружие?
– Как вы понимаете, это не такая уж большая проблема в Петрограде.
– Вы правы, – вздохнул Маркус. – Нам предстоит ещё много поработать в этом направлении. Что было дальше?
– Зинаида согласилась помочь подруге – само собой не просто так, а за кругленькую сумму, которую она пустила на тираж сборника своих стихов. Её деньги покойный Хвылин давно уже промотал, от его получки и того, что тот вытянул у других женщин, Зинаиде перепадали копейки. Так что больших угрызений совести она не испытывала.
