Зенит (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна

Так ведь и тут соврать можно. Ненавидела, да, видеть его не желала, но не убивала. Просто… условия создавала.

Казнить здесь не за что.

Миловать?

Тоже сложный вопрос.

Ирине было бы противно с таким человеком рядом жить, даже смотреть противно, но у Николая могли быть свои резоны, о которых бабка им не расскажет. Это понятно, они не на исповеди. Что могла и хотела — сказала, а остальное додумывайте.

Могла и этого не сказать.

— Эмма Марковна, как вы думаете… вы Веру хорошо знаете?

— Не слишком. Мне надо ее хорошо знать?

— Как вы думаете, она способна на убийство?

— Сама? Своими руками?

— Да.

— Раньше я бы сказала, что не способна. Сейчас… все мы на это способны, вопрос — при каких обстоятельствах, — пожала плечами некромантка.

Вот и понимай, как знаешь.

Кирилл покачал головой и набрал еще раз магистра.

И снова — нет ответа.

— Опять?

— Да.

— Кому вы звоните?

Некромантка вмешалась неожиданно.

Или — ожидаемо?

В таком возрасте некоторые вещи просто чувствуешь, еще и с ее-то специальностью…

— Николаю, — не утаил Кирилл. — Пока не дозваниваемся, решили кое-что уточнить…

— Едем к нему, — решительно встала дама.

— Вы думаете? — прищурилась Ирина.

— Я чувствую, что не все ладно. Я с ночи еще это чувствовала… ох, не к добру…

Кирилл и Ирина поднялись одновременно.

— Едем.

***

За руль сел Кирилл.

Некромантка устроилась на заднем сиденье, Ирина рядом с ней — из вежливости. Неожиданно для себя взяла руку дамы в свои ладони, погладила. Кожа была сухой и тонкой, часто-часто бился пульс.

— Не переживайте, все будет хорошо.

— Не будет.

— Вы… чувствуете?

— Чувствую.

Ирина покусала губы.

А что тут скажешь? Может, еще и обойдется? Может, не с ним?

Может, может, может…

— Мы обязательно справимся…

Женщина опустила лицо в ладони.

— Справимся… это я виновата.

Надо было ее как-то отвлечь. А потому…

— Вы нам еще про святилище не рассказали.

Эмма Марковна подняла голову. И прямо-таки впилась глазами в лицо Ирины, смотрела долго, серьезно, будто выискивала что-то…

Потом усмехнулась краешками губ.

— Что ж. Может, ты и раскопаешь… святилище у нас в городе было. Намоленное, старое. Но когда к городу подошел враг, его закрыли. И защита там очень серьезная. Если бы я думала, что у Левушки там хоть шанс появится — я бы его привела. Но пройти туда невозможно. Никому.

— Смерть?

— Смерть — не худшее, что может случится с человеком. А вот заплутать в пространстве и времени, стать неприкаянным духом… это бывает.

Ирина поежилась.

Но… выбора-то нет! Идти надо, и искать надо…

— Все равно не остановишься, — согласилась некромантка. И уже Кириллу — Сейчас налево и паркуйся.

Они обошлись без лифта, поднялись по лестнице, пробежали больше десяти этажей, и Эмма Марковна позвонила в дверь.

— Коля, открой!

Бесполезно.

Звонок, второй…

Некромантка достала ключи и провела карточкой по магнитному замку.

Дверь открылась.

Некромантское чутье не ошибалось.

Магистр Николай Светличный лежал на полу. Мертвый.

И рядом с ним лежала тяжелая чугунная пепельница. Этой печатью приложено, ага.

Веры Светличной в квартире не наблюдалось.

***

Пока ждали СОГ, пока давали показания, пока составляли протокол, вызывали труповозку…

Наступил вечер.

Кирилл и Ирина отвезли домой Эмму Марковну. Та сидела тихо, грустила…

— Может, остаться с вами? — предложила Ирина.

Эмма Марковна вскинула на нее больные глаза. И Ирина почти физически ощутила, как стара и устала эта женщина.

Некроманты — близкие друзья Смерти, это верно. Они ходят рядом с Ней, они знают, что их ждет за гранью, они понимают, что смерть — не конец пути, а его начало.

Но разве им становится от этого легче?

— Оставайся.

— А…, - заикнулся Кирилл, но некромантка подняла вверх сухонькую ладонь.

— Не стоит. Видеть женщин, когда они расклеиваются, мужчинам не стоит, право слово.

— Зато я могу за добавкой сбегать, — нашелся оборотень.

— У меня бар хороший.

Кирилл попробовал еще пару раз напроситься, потом махнул рукой, попросил Ирину звонить, если что — и уехал.

А Ирина и Эмма Марковна остались вдвоем.

Подумали, и направились к бару, который оказался действительно шикарным.

Сначала они пили водку (помянуть). Потом коньяк (его любил Коля).

Потом ром.

Кажется, пробовали составить коктейли.

А потом Ирина отравилась пирожными. Больше нечем было… точно, в них что-то несвежее положили. Наверняка.

***

На работу Ирина не шла — ползла.

Болело все.

Голова, желудок, пищевод, кишечник… кажется, небольными остались только руки и ноги. И то — вопрос. Как-то они плоховато слушались.

Хорошо хоть 'выхлоп' удалось убрать. Пока промывание желудка, пока то да се…

Эмма Марковна оказалась покрепче. Ирина ей с утра налила стакан рассола, обнаруженного в холодильнике, и старушка скакала, бодрая и веселая.

А вот Ирина мрачно думала, что времена уже не те. Мельчает народ, мельчает…

На работе было шумно и весело.

Все дружно наводили порядок, Саша прикалывал к стене здоровущую карту города, Коля втыкал в нее флажки…

— Что случилось? — удивилась Ирина.

Иван Петрович взглянул на нее красными глазами.

Не от выпитого красными — от бешенства. Это что ж такое случилось?

— Явилась?

— Эээээ…

— Ты видела, что у тебя на столе творится?

Ирина и видела — и не переживала. Нормальная рабочая обстановка, когда вперемешку бумаги, карандаши, блокнот, планшетка, компьютер… и что?

— Чтоб через пять минут все блестело, как у кота — хвост!

— Так точно, — не стала спорить Ирина. — Разрешите исполнять?!

— Немедленно!!!

Ирина отправилась разбирать стол.

Покосилась на Александра.

— Что случилось?

— К нам едет ревизор.

— Чего?

— Помнишь пацанов, которых попугай обосрал?

Ирина помнила.

— И что?

— Вот, у родителей одного из них есть знакомый юрист — он посоветовал написать жалобу на неправомерные действия. И к нам едет полковник Александров.

Ирина пожала плечами.

— И что? Мы-то в чем виноваты?

— Во всем, что ему придет в голову.

— А Кант где?

— В шкафу.

— Ты что! Он же задохнется!

— А тут ему начальник голову оторвет.

— Рехнулся? Живодерить… я сейчас Иде позвоню, пусть его заберет на время проверки!

Ирина распахнула дверцу шкафа.

Птиц вылетел и приземлился ей на плечо.

— Живодерррры! — сообщил он окружающим.

Ирина погладила его по клюву. Это людям нравится гладить перышки, а вот попугаи таких вольностей не любят, нет…

— Погоди минуту.

Увы, минуты-то и не было.

Скрипнула дверь, и на пороге воздвигся начальствующий чин.

Был он мордат, сед, страдал полнотой и явной одышкой…

И на попугая смотрел без всякой приязни.

Но прежде, чем прозвучало хоть слово…

— Товаррррррищи офицеры! Полундрррра!

Онемели все.

И ревизор и ревизуемые, а попугай продолжил, ничуть не стесняясь.

— Адмиррррал на мостике! Свистать всех наверррррх! По местам стоять! Со шваррррртовых сниматься! Товарррррищ адмирал! За вррррремя несения вахты пррррроисшествий не случилось! Докладывает добрррровольный помощник полиции Эммануил Кант!

Немая сцена?

Да, примерно так.

Ошалели все. И внезапно повышенный до адмирала — полковник.

И Иван Петрович.

И собственно, Ирина.

Начальство — как и полагается — первым пришло в себя. И начальственно рявкнуло:

— А это еще кто такой?!

— Позвольте представиться — Кант. Эммануил Кант. Но для вас просто — Моня — попугай переступил здоровущими когтями по Ирине и умильно склонил голову.

Попугай, конечно, птица, но 'Котошрека' изобразить у него получилось просто изумительно. Полковник замер, а потом, видимо, от идиотизма происходящего, продолжил диалог.